очень нудно 
100 
Грейс шевельнулась в его объятиях.
— Не двигайся, — шепнул он, проводя пальцами по ее руке, глядя ей прямо в глаза.
Глаза ее были широко раскрытые, нежные. Рейз ощутил громадную решимость оставить прошлое позади. Это будет нелегко. Достаточно было поднять голову, чтобы увидеть деньги, разбросанные по полу, — свидетельство того, что в действительности их связывало, того, для чего он в действительности был нужен ей.
— Там, на полу, пять тысяч долларов, — приподнимаясь спокойно сказал он.
Грейс молчала, ноздри ее нервно подрагивали.
«Интересно, что бы она ответила, если б я снова предложил ей выйти за меня замуж?»
Рейз покраснел при этой непрошеной мысли. Она отказала ему один раз, твердо и недвусмысленно. Без сомнения, откажет и теперь.
— Утром я открою счет в банке на твое имя, — продолжал он так же спокойно. — С этой минуты мы не будем больше говорить о деньгах. Время от времени я буду вносить на твой счет некоторую сумму.
Грейс смотрела на него большими, широко раскрытыми глазами.
Он ощутил и горечь, и печаль, и одновременно страстное желание. Пальцы его скользнули по ее руке.
— Но я хотел бы напомнить тебе о нашем уговоре, — добавил он.
Грейс наконец смогла заговорить, хотя все еще не пришла в себя, ошеломленная его напоминанием о пяти тысячах долларов.
— Что?
— Мы договаривались на определенный срок — на год, и ты согласилась.
Она села, натянув на грудь простыню.
— Да, это правда.
— Я хочу, чтобы все было ясно. — Взгляд Рейза был серьезный, почти мрачный. — Год, считая с этой минуты, когда мы обсуждаем наш союз. И не прежде… если только я не передумаю и не захочу отпустить тебя раньше.
Если только он не передумает… не захочет отпустить ее раньше? Сердце ее пронзила боль. Слова эти ранили, жгли. Да что это с ней? Пусть бы он передумал, и чем скорее, тем лучше! Грейс кивнула, стараясь удержать слезы, не дать им пролиться.
— Что случилось? Почему ты плачешь?
— Я не плачу.
Рейз смотрел на нее внимательно, испытующе, желая понять ее и не понимая. Она оставалась загадкой. Разве он сделал или сказал что-нибудь, что могло бы расстроить ее? Или это слезы раскаяния? Он глубоко вздохнул.
— Это последний раз, когда мы говорим о деньгах, — твердо сказал он. Ему не хотелось выставлять себя на посмешище, вновь напоминая ей, что она не имеет права оставить его. Но где-то в глубине затаилась боль — боль, рожденная страхом. Он дал ей достаточно денег, и нет никакой гарантии, что она не захочет нарушить договор, — она может уйти хоть завтра. Рейз встал и принялся собирать зеленые бумажки, валявшиеся на полу.
Грейс наблюдала за ним, по-прежнему прижимая простыню к груди. Сколько, интересно, пройдет времени, думала она, прежде чем он устанет от нее? Ох, до чего же она глупа! Если б у нее была хоть капля разума, она забрала бы деньги и немедленно вернулась в Нью-Йорк. Она ничего ему не должна.
Пора посмотреть правде в глаза. У нее нет уверенности, что она хочет уйти от этого человека. Глаза ее широко раскрылись. Неужели это действительно так?!
Рейз собрал деньги и положил их на стол; Грейс тем временем поспешно вытирала набежавшие на ресницы слезы. Сердце ее глухо стучало. Рейз повернулся и задумчиво посмотрел на нее, и Грейс напряглась всем существом своим, каждой своей клеточкой. Он был такой статный, красивый, сильный, и она призналась себе, что всегда восхищалась им.
— Что это значит? — спросил Рейз, присаживаясь рядом и обнимая ее.
Ее смутила его внезапная проницательность. Она попыталась улыбнуться:
— Просто устала.
Его улыбка была совсем не похожа на ее — она обезоруживала.
— Если хочешь, мы могли бы каждый день отдыхать так после обеда.
Грейс не ответила на его шутку. Она думала только об одном. Не могла же она влюбиться в Рейза Брэга! Нет, нет, не может такого быть!
Глава 21
— О чем это ты гак серьезно задумалась? — спросил Рейз, улыбаясь.
— Так, ни о чем, — пробормотала она. Не могла же она признаться, что думает о своем открытии — о своей любви к нему. Рейз не тот человек, напомнила она себе, о котором такая девушка, как она, может серьезно задумываться.
«Грейс, он ведь предлагал тебе выйти за него замуж», — напомнил ей внутренний голос.
Решимость ее окрепла.
«Он никогда не делал предложения другой женщине, ни разу в жизни. Ты была первая, — продолжал тот же голос. — Первая и единственная!»
100 
