61 
— В конечном счете, фоновая музыка приучает посетителей к тому, что они боятся тишины, а сами предпринять что-либо против отсутствия звуков не отваживаются.
— Хулио Иглесиас в пиццерии — продолжение традиции придворной застольной музыки.
— Музыка этого испанца ни на секунду не прекращается. А прежде оркестры играли с паузами. Застольная музыка становилась событием, праздничная тональность которого задавалась и перерывами — радостными предвкушениями новых танцев.
Шагая под одним зонтиком, мы миновали магазин Eisen-Jugan и свернули за угол. Я достал сигареты.
— Тебе, Фолькер, надо бы почистить костюм.
— Я не нашел щетку.
Я обмахнул рукой его плечи. Он рассматривал сморщенные груши в витрине.
Я пожаловался:
— Мне бы хотелось иметь постоянное место службы. Быть человеком свободной профессии — значит работать всегда, без перерыва. Сил не хватает. Как отключиться от этого перпетуум мобиле?
— Переключайся на другую работу или на секс, — посоветовал он.
— В нас слишком много духовного.
— А ты бы хотел быть глупым?
— Тоже не идеал.
— Как поживают письма мадам де Помпадур?
— Перевод продвигается. Старушка не упускала случая послать своим корреспондентам отравленную стрелу.
— Не называй ее старушкой! Мадам де Помпадур была одной из самых влиятельных женщин своего времени. Эмансипированная меценатка, с бойцовскими качествами…
В те годы я стал замечать, что все чаще предпочитаю любым соблазнам компанию моего друга. Чем хуже он себя чувствовал, тем привязчивее и заботливее делался я. С самого начала казалось маловероятным, что он, будучи старше почти на двадцать лет, меня переживет. Поэтому тоска по нему иногда просвечивала даже сквозь его присутствие рядом. И если в первые годы (пока я был студентом) именно он оплачивал наши кутежи, то теперь доставить ему радость старался я.
— Закажи себе что-нибудь на десерт, я угощаю.
— Мне нельзя сладкого.
— Тогда выпей еще минералки.
— Хорошо, только без углекислого газа.
— Уверен, ты не пьешь Kohlensдurewasser принципиально — из-за неприязни к политике Коля!
Думаю, состарившиеся любящие супруги, Филемон и Бавкида, с той стороны завесы из гётевских стихов[220] разговаривают примерно так же.
— Завтра дожди.
— Моя машина уже два месяца назад должна была пройти техосмотр. Если полицейский приклеит штрафной талон, меня ждут крупные неприятности.
— Мне нужны новые ботинки.
— Ну так купи — с супинаторами.
— В 1968-м я и без супинаторов обходился.
— Неужели ты тоже бросал булыжники?
— Здесь у нас не Париж — до такого не дошло…
— Дождь уже накрапывает!
— А где твой зонтик?
— Забыл в кафе! Сейчас сбегаю. Постой пока под козырьком.
— В доме напротив был первый театр Фассбиндера, — он показал на два витринных окна, за которыми теперь мигали игральные автоматы. — Возле подъезда останавливался почтовый фургон. На сцене — крики, в зрительном зале — наркотики, перед клозетом — свободная любовь… Каким безжизненным стал сейчас Мюнхен!
— Все-таки встань под козырек, а то промокнешь.
— Связь с тобой суживала мои возможности.
— Так всегда бывает с любовными связями.
— Я приковал себя к человеку, который старше меня, к тому же нездоровому. Если б не ты, я бы с легкостью отправлялся в любую часть света, стал бы настоящим авантюристом.
— Кто тебя удерживал?
— Словно паук в двойных очках, сидел ты в своей паутине, дожидаясь того момента, когда после очередных любовных эскапад, прочих выходок и турбуленций я снова вернусь к тебе — в конечном счете затем, чтобы рассказать о пережитом, облечь его в слова. Ты, Фолькер, вел себя нечестно и очень умно: всегда оставался настороже, готовый принять меня, настроенный на мою волну. Умение слушать составляло важную часть твоей власти. Тот, кому я доверял и кому мог поверить свои тайны, скоро опять обретал в моих глазах гораздо большую значимость, чем человек, в которого я внезапно влюблялся и перед которым нелепо пыжился. Когда я делился с тобой своими переживаниями, касающимися других мужчин, ты всегда был в более выигрышном положении. Я любил Роберта…
— Гомеопата? Из этого бы все равно ничего хорошего не вышло…
— Потом я влюбился в Кристофа, директора филиала какой-то фирмы; он был спортивным, веселым…
61 
