25 
– Кто там? – раздалось за дверью.
– Моя фамилия Жукова, мне надо поговорить с Валентиной Котовой по поводу соседки, Зориной Инны Павловны…
Дверь тотчас распахнулась, и Женя увидела перед собой маленькую пухлую особу с круглой головой, покрытой оранжевыми тугими кудряшками. Желтый халат, розовые тапочки, на носу – круглые смешные очки. На вид ей можно было дать лет двадцать, не больше.
– Это я Котова, – ответила она тоненьким жирным голоском. – Проходите. Я рада, что кто-то вообще занимается этим делом… Во всяком случае, я сделаю все возможное, чтобы найти убийцу Инны… Вы из прокуратуры?
– Нет, я работаю в «крымовском» агентстве, может, слышали?
– Конечно, слышала. Только не понимаю, кто вас мог нанять? Стужин, что ли?
– Нет, вы не так поняли: нашему агентству поручили найти убийцу Британа…
– Понимаю. Действовал же один убийца, следовательно, вычислив убийцу Британа, автоматически находится убийца Инны. Все правильно. Как я уже сказала, буду только рада помочь следствию. Проходите, пожалуйста…
Квартира, захламленная старой мебелью, пыльными вазами с не менее пыльными засохшими растениями (среди которых были уродливо выгнутые листья папоротника, похожий на бельмо лунарий, хрупкий терракотовый физалис и увядшие цветы гортензии), пропиталась к тому же застарелым запахом табака, кошачьей мочи и несвежей пищи.
– Я была подругой Инночки, – вещала громко, как на собрании убежденных активистов-коммунистов, хозяйка огромной и неуютной квартиры, предлагая посетительнице расположиться в одном из глубоких, продавленных до самого пола кресел с пучками кошачьей шерсти на бледных шелковых подушках. – Мы дружили с ней до Германии, она во мне души не чаяла, мы были с ней как сестры… А уж когда она бросила своего Гансика…
– Кого-кого? Какого еще Гансика?
– Да это я так, – улыбнулась эта маленькая яркая женщина, показывая, как ни странно, белоснежные маленькие зубки и премило морща выпуклый лобик. Огромные голубые глаза ее светились умом, но очень специфичным – так светятся глаза фанатиков или шизофреников. – На самом деле ее мужа звали Макс Гупель. Он – породистый немец, приятной наружности, умный, богатый, добрый. Но вся беда заключалась в том, что Инночка его не любила. Они познакомились через Интернет, это я нашла его в сайте знакомств, заставила Инночку написать ему. Она знала немецкий как свой родной – ее отец был военный, и они больше пяти лет прожили всей семьей в Германии. Вообще-то, семья Зориных – еврейская, и им ничего не стоило уехать туда впоследствии насовсем, но что-то у них не получилось… Родители Инночки расстались, разъехались, а она осталась жить здесь, одна… Вела замкнутый образ жизни, ни с кем не встречалась, короче – прозябала… А ведь она очень красивая была, очень…
Глаза Котовой наполнились слезами.
– Это я во всем виновата, – она внезапно разразилась слезами. – Если бы не этот дурацкий сайт, не это знакомство и не этот дурацкий брак, она была бы счастлива, вышла бы замуж за какого-нибудь местного шофера и нарожала детей… Во всяком случае, была бы жива. Но я хотела ей только счастья… Постоянно твердила ей, что она достойна лучшей жизни, лучшего мужчины… Когда Макс приехал сюда в первый раз и увидел Инну, нам всем сразу стало ясно, что они поженятся. Он немного владел русским… Так вот, он в первую встречу купил ей шубу, кольцо и компьютер, потом, спустя две недели после его отъезда, прислал ей письмо, в котором сделал предложение, затем последовал вызов в Германию, Инна уехала туда… Они поженились. Хотите я покажу вам фотографии, которые она присылала мне по Интернету? Идемте!
Женя вдруг поняла, что не произнесла еще ни слова. Но молча последовала за Валентиной в забитый книгами и офисной техникой кабинет. Котова включила привычным движением компьютер и принялась энергично щелкать по клавишам. Вскоре на экране замелькали кадры из красивой заграничной жизни: особняк, на крыльце которого стоят, обнявшись, худощавый, неопределенного возраста блондин и стройная молодая женщина («Это Инночка с Максом»); роскошное белоснежное авто («Мерс», который он ей подарил к свадьбе»); вид спальни – широкая кровать, заваленная подушками, среди которых в пижаме заспанная Инна («Ей здесь нездоровится»).
– Валентина, почему она вернулась сюда? Неужели ей было там так плохо?
– Макс очень хорошо к ней относился… Но потом она поняла, что у него, помимо нее, есть еще парень… Понимаете, Макс – бисексуал. Вот, собственно, и вся причина. Конечно, если бы Инночка была жива, я никогда бы не посмела это никому рассказать. Но ее нет, и я страстно хочу выяснить, кому понадобилась ее смерть…
25 
