очень нудно 
40 
Он не слышал, как Тамара мычит и хнычет, как неприятно ей, что он отвлекся вместо того, чтобы расспрашивать ее дальше.
Повязка на ее губах вздулась от прерывистого дыхания.
Зачем ты мне рассказываешь о какой-то там Розе, она-то хоть и пострадала, но меньше всех, ей-то губы не резали!
– Знаешь, Томочка, надо бы с ней встретиться, расспросить ее, кто был у нее дома, кто мог подкинуть ей книги и ножницы, перепачканные твоей кровью?
Она яростно замотала головой. Ей не хотелось, чтобы ее Ефим встречался с этой перезревшей розой. К тому же Тамару не покидало щемящее чувство ревности, родившееся одновременно со всеми ее страхами. Вот только к кому она ревновала мужа и почему у нее так тяжело на душе, когда она смотрит на Ефима, она понять не могла…
– Не капризничай. Что поделать, если следователь такой тюфяк, вышел на Розу и сразу же решил ее арестовать. Словно не понимает, что, будь она преступницей, разве стала бы хранить у себя под матрацем книги Гюго и тем более окровавленные ножницы?
Перспектива провести время в загородном доме богатой вдовы, да к тому же еще и Розы Цыбиной, женщины, известной своей красотой и свободным нравом, показалась Фруману привлекательной. Она все равно замуж выходит, значит, должна пребывать в прекрасном расположении духа. Она поймет цель его визита и постарается ему помочь.
И Фруман, простившись с женой и пообещав появиться в клинике утром следующего дня, поехал к Розе.
Как он и предполагал, она встретила его спокойной сдержанной улыбкой, в которой не было и намека на раздражение.
– Моя фамилия Фруман, Ефим Львович, я муж Тамары, которую…
– Да уж вашу фамилию я теперь никогда не забуду, проходите, Ефим Львович. Вы хотите узнать, кто мог подкинуть мне эти книги? Понятия не имею. Собираюсь вот уволить всех своих слуг, но что-то жалко мне их. Я дала им время до вечера, пусть вспоминают, кто был в доме, в моей спальне… Пока что молчат.
– А может, это кто-то из ваших знакомых, хороших знакомых, на которых и не подумаешь?
– Да я уже всяко передумала…
Она сидела перед ним в кресле, в саду, в розовом открытом платье и на фоне распустившихся роз казалась сама дивным цветком. В черных блестящих волосах ее играло солнце. Да, этот дизайнер знает толк в красивых женщинах.
– Вообще-то у меня мало кто бывает, – сказала она, оглядываясь, словно где-то здесь, в саду, под розовым кустом или среди зарослей папоротника, притаились непрошеные гости. – Иногда я принимаю девушек, которые приносят мне косметику. Но я знаю их уже не первый год. И, конечно, кто пустит их в мою спальню?
– Однако кто-то же воспользовался вашим невниманием…
– Горничная, Лиза, чую сердцем. Она не любит меня, смотрит злыми глазами, а меня это только забавляет. Вообще-то у меня были планы в отношении ее, я хотела выдать ее замуж за своего водителя, но теперь передумала. Конечно, это она впустила ко мне кого-то… И мне достаточно только припереть ее к стенке…
– Так чего же вы ждете?
– Хочу, чтобы она сама пришла и все мне рассказала. А если не расскажет, то пойдет как соучастница…
Последние слова она произнесла особенно громко, в расчете, видимо, на то, что Лиза эта где-то прячется и подслушивает ее.
– Какая ужасная история. Знаете, я в последнее время жила очень тихо, меня ничто особенно не тревожило, не беспокоило, кроме моей личной жизни… Но теперь, когда я узнала, что произошло с вашей женой и с другими девушками, мне так хочется вам всем помочь…
– Так помогите!
– Ну что проку, если я узнаю, что Лиза впустила кого-то в дом. Это мог быть коммивояжер, да просто Лизкин ухажер… Но и этого человека наверняка лишь подкупили, чтобы он положил под мой матрац книги и ножницы.
…Послышался шорох, и на террасу вышла девушка. По ее виду было заметно, что она волнуется. В джинсах, блузке, волосы собраны в конский хвост, лицо бледное, губы сжаты.
– А вот и наша Лиза. Ну и?.. – Роза спокойно повернулась в ее сторону и даже, как показалось Ефиму, усмехнулась. – Что скажешь?
– Я не собираюсь отвечать за других. Девушка приходила, просила переговорить с вами насчет работы. Она сказала, что в «Праге» работала, в ресторане, помощником повара. Готовить умеет. У нее мужа в тюрьму посадили, вот ее на улицу и выставили… Она плакала, говорила, что ей работа нужна…
– И ты ее прямехонько в мою спальню привела, так, что ли, Лиза? – звучным голосом спросила Роза. – Чего молчишь?
– Я оставила ее вот здесь, на террасе, и пошла вам позвонить. Когда вернулась, она еще тут была. Курила. Сидела, вот где вы сейчас сидите. Нервничала сильно. Я сказала, что не дозвонилась, но пойду еще позвоню… И снова ушла.
40 
