очень нудно 
41 
– А когда вернулась, ее и след простыл?
– Нет, все так же вроде и сидела, курила.
– Но я не помню, чтобы ты мне звонила насчет поварихи.
– Правильно, я же до вас так и не дозвонилась. Думаю, у вас телефон был выключен.
– Вполне возможно. И что, она оставила свои координаты, адрес, телефон?
– Нет, это я дала ей свой, сказала, чтобы она звонила.
– И она, конечно, не позвонила, – усмехнулась Роза.
– Нет.
– Вот увидите, Ефим, сейчас окажется, что девушка приходила в день, когда исчезла ваша жена, то бишь 10 июня, так, Лиза?
– Так.
– Пойдешь как соучастница, – пожала плечами Цыбина. – Я тебя выгораживать не собираюсь.
– У нее сумка была, вроде тяжелая. Я еще подумала, что ей жить негде, что она носит с собой все, что у нее есть. Думала, что она захочет и жить здесь. Но вот что стало с сумкой, когда она уходила, не помню… Наверно, в этой сумке книги и были.
– Убить бы тебя, Лиза, да в тюрьму не хочется, тем более накануне свадьбы… Все, свободна…
Лиза ушла, а Ефиму стало как-то не по себе. Не понравилась ему эта Лиза.
– Неприятная девушка, правда же? Но она отлично выполняет свою работу. Ну да ладно, бог с ней… Я вот что думаю, Ефим Львович. А не кажется ли вам, что вся эта история связана с клиникой доктора Русакова? Ведь уже три женщины, причем, заметьте, вполне платежеспособные, оказались на операционном столе именно этого хирурга…
– Я тоже так думал, даже человечка одного подключил, чтобы он навел справки об этой клинике. И знаете, что он мне сказал? К Русакову очередь, записываться нужно чуть ли не за год. Так что с клиентами у него все в порядке. А то, что врачи его рекомендуют, так это потому, что он очень хороший пластический хирург, здесь все чисто… Уж больно тяжелые случаи у этих женщин… Это вам не подтяжку сделать…
– Думаете, посредники не имеют своего процента?
– Это уже не так важно. Для меня, во всяком случае. Да я сам готов заплатить тому, кто мне укажет самого лучшего хирурга…
– А вы не будете против, если я навещу вашу жену? Не хочу, чтобы мое имя у нее ассоциировалось с трагедией… У меня сейчас такое светлое состояние духа, мне так хочется сделать для этих женщин что-нибудь приятное…
– Что, например?
– Привезу им цветов, конфет, приглашу в клинику хороших, известных артистов. Пусть эти несчастные женщины не думают, что о них забыли.
– Не знаю… Звучит-то хорошо, но надо бы у них спросить… – Он действительно не знал, как отнесется к этой затее Тамара, остальные-то его мало волновали. – Я поговорю с женой и позвоню вам, хорошо?
– Договорились…
В это время на террасе появился высокий парень в махровом халате. Белозубый, с доброй улыбкой и счастливыми глазами. Волосы его были мокрые, вероятно, он только что из ванной.
– Вот, познакомьтесь, Ефим Львович, Валерий Константинов, тот самый однофамилец, из-за чего произошло недоразумение. Валера, а это муж Тамары Фруман, которую я, по мнению следователя, покалечила… И как только в прокуратуре держат таких оболтусов…
Константинов на ее последнюю фразу усмехнулся, сказав, что Свиридов – идиот, что напрасно она не подала на него жалобу.
Роза позвала Лизу, та принесла вина и закуски, они втроем хорошо посидели, поговорили, и Ефим уехал в самом благостном расположении духа, пообещав позвонить Розе и сообщить ей результаты переговоров с Тамарой.
«Я и сам женился бы на такой чудесной женщине, если бы не Тамара, – думал он всю дорогу. – Пожалуй, Томочке следует немного пополнеть…»
* * *
Доктор Русаков пребывал на седьмом небе от счастья, заполучив (пока еще, правда, в невесты) женщину, которая за последний год превратила его в своего пажа, слугу, не считая того, что он являлся и ее личным домашним доктором, специалистом широкого профиля, начиная от психотерапевта и заканчивая массажистом. Так весело и радостно Русаков еще никогда не жил. Он, уже несколько лет считавшийся одним из самых лучших пластических хирургов Москвы и успевший насладиться одуряющим чувством удовлетворенности и славы, к которым он стремился всю свою сознательную жизнь, получив все это в большом количестве, вдруг успокоился и стал воспринимать связанные с этим высоким его положением блага как должное. Понятное дело, что ни о какой личной жизни до этого пика своего признания и своей популярности не могло быть и речи. У него просто не было времени ухаживать за женщинами, водить их по ресторанам, выслушивать их глупую болтовню, под которой наверняка скрывалось бы желание прибрать к своим рукам не столько самого Русакова, сколько его деньги. Конечно, у него случались связи с пациентками, это было удобно для обеих сторон. Вместо ресторанной еды Русаков скармливал своим любовницам больничный или, как он любил шутить, «клинический» суп и запирался с ними в примыкающей к его кабинету комнате отдыха, где с ленцой, словно делая великое одолжение, доказывал им свою мужскую состоятельность.
41 
