очень нудно 
57 
Буров повернул мужчину лицом вверх и оценивающе оглядел его гениталии.
– Хуй как хуй, – наконец констатировал Буров, – ничего особенного, – и быстро вернул мужчину в исходное положение. – И перестанем играть в молчанку, – прокурорским тоном сказал Буров. – Я тут распинаюсь, и хоть бы полслова в ответ. Мне что, больше всех нужно? Блядь!
Буров поднял с пола молоток.
– Блядь, вот ко всему еще и ногу ушиб! Так, Елена Павловна, кончай канитель тянуть, время вышло, говори, сука, чего тебе не хватало?! Молчишь?! А может, я мешаю, может, мне уйти, наедине вас оставить?!
Буров за ноги подтащил тело мужчины к кровати и в два приема забросил туда. На полу, в том месте, где лежала голова мужчины, расплылась густая бордовая клякса.
– Получай своего цыпленка, котенка, целуйся с ним, ебись, пока не треснешь!
Буров схватил Елену Павловну и уложил сверху мужчины. Под пышными волосами жены виднелся проломленный затылок.
Чуть прихрамывая, Буров сходил в коридор и принес оттуда чемодан, с которым вернулся этим утром из командировки. Вынимая из чемодана вещи и раскладывая их по полкам, Буров изредка поглядывал на парочку в кровати. Если бы не кровавые пятна на подушках, все по-прежнему напоминало бы ту постельную идиллию, нежданно увиденную Буровым.
Буров всхлипнул, потом разрыдался. Причитая словами «цыпленок» и «котенок» – именно этими именами Елена Павловна награждала неизвестного мужчину, – он вышел на балкон. Там он перелез через перила. Возле подъезда столпились соседи, подкатил желтый милицейский «бобик». Тогда Буров набрал в легкие побольше воздуха и с истошным криком: «У меня большой и толстый хуй!» – прыгнул с балкона.
Поиграем в корову?
– Поиграем в корову? – Мой голос ходил ходуном от вожделения. – Ты доярка! – Я водрузил ей на голову свои трусы, имитирующие платок. – Глупенькая, разожми кулачок. Существует доильный аппарат…
Мы условились, что доильный аппарат – это ее рот. Она выдоила меня до капли. Я всегда хотел такую дочурку.
Открылась дверь, я подскочил:
– Танюша, с первого взгляда может показаться, что… Но мы играли в сельское хозяйство…
Она задохнулась увиденным, молча расцарапала себе лицо. Я схватил ее за руки:
– Валерьянки?
Она вырвалась и задрала юбку. Картина, нам открывшаяся, была достойна всяческого сожаления.
– Таня, не звони никуда, пожалуйста…
– Не могу, иначе покончу самоубийством!
– Таня, вспомни, твой первый муж онанировал в парке бродячим собакам, но ты же не доносила…
– Он – выродок, а ты – хуже!
Я выдернул шнур:
– Кто нашел твою единственную эрогенную зону?! Толпы мужчин шарили по тебе с миноискателями, а я разыскал за пять секунд и десять фрикций!
Она надевала туфли.
– Татьяна, ты ведь тоже не считалась с моей стыдливостью! В первую нашу ночь рассказать про отчима, народного артиста…
Она запудрила ссадины:
– Соврала.
– Танюша, в милиции уже никого нет, все по домам разошлись. Утро вечера мудренее…
– Тебя расстреляют, сукиного сына, а если не расстреляют, то сделают на зоне петухом!
Заломило в мочевом пузыре, я хотел отлить и не смог от волнения.
Она выскочила на лестничную клетку, я, запоздало, за ней:
– Танюша, а шарфик? Простудишься!
Только на улице я настиг мою Танюшку и, тоскуя, перерезал ей горло. Я был потрясен случившимся. Она умирала долго, как в опере.
Не помню, сколько я проплакал над ее расчлененным трупом, целовал ее в матку, даже отгрыз кусочек.
Пришел милицейский патруль: однозвездный лейтенант Сережа и ефрейтор Маслов.
Лейтенант Сережа растерянно спросил:
– Ваш труп?
– Моей жены.
Сережа переглянулся с Масловым, и тот расстегнул кобуру:
– Это вы ее убили так злодейски?
– Я не спускал с нее влюбленных очей, даже перелистывая порножурналы!
– Порнография есть прогрессивная форма эротического творчества, – разъяснил Маслов простоватому Сереже.
– Тогда кто убил? – беленился несдержанный Сережа.
– Может, хулиганы? – предложил я свою версию.
Уступил ефрейтор Маслов:
– Протестируем его по Бройлерману и Хрому. – Он достал затасканную брошюрку: – Ваше первое воспоминание?
– Я плескаюсь в околоплодных водах, слышу биение Ее сердца, шумы в Ее кишечнике, на моих пальчиках золотые перстеньки.
Сережа и Маслов взялись за руки от любопытства:
– Ваш самый частый сон?
– Во время родов обезумевшая акушерка выхватывает у роженицы младенца, дует в кровавую пуповину. Глаза новорожденного шлепаются на пол…
57 
