88 
Так, что еще рассказать? Надо уже вывалить на тебя сразу все, чтобы не мучить и не писать по двести раз. Будем соблюдать очередность. Я – ты, ты – я. Как в шахматах. Нет-нет, в шахматы я играть не научилась, хотя у нас в отеле эту игру очень уважают. И туристы, и персонал из местных режется в нее часами, не отрываясь. В жару особенно здорово смотреть, как они неторопливо двигают своих слонов, коней и прочих животных по огромной доске. Я со многими здесь сдружилась. Правда, между понятиями «сдружиться» и «дружить» – огромная дистанция. Но все равно, одиноко я себя не чувствую. Всегда есть с кем поболтать и выкурить по паре сигарет. А что делать? Раз уж я не пью, не колюсь и не нюхаю клей – оставьте мне хоть никотин! А то крылышки скоро полезут из спины. На самом деле от любых видов допинга меня просто отбрасывает. Не готова впасть ни в какую зависимость. Потому что потерять это море, этот пляж, эти закаты ради некоего эликсира радости я совершенно не готова. Это я пишу для тебя, я ведь помню, как ты меня спасал от империалистской заразы. И как искал по ночам «дороги» у меня на руках. Какой же ты все-таки уникальный! Ни словом, ни жестом не попрекнул меня. Никого больше такого я не встречала. Может быть, поэтому я до сих пор одна. Не подумай, что это какая-то личная для меня трагедия. В принципе, я не одна. То есть не совсем. Здесь же курорт, и, как ты можешь догадаться, меня постоянно кто-то пытается спровоцировать на курортный роман. И ты знаешь, я не всегда говорю «нет». Иногда я отвечаю: «Может быть. Зайдите на недельке» – и они заходят, естественно. А что естественно, то не безобразно. Но каждый раз теперь я говорю себе: «Алиса, посмотри. Ты уверена, что это то, что тебе надо? Это его ты искала всю жизнь? Он сможет дать тебе столько тепла, сколько ты захочешь?» Ты понимаешь, до сих пор я ни разу не ответила утвердительно. Видимо, я впала из одной крайности в другую. Раньше не думала о себе вообще, а теперь только и делаю, что думаю, думаю, думаю...
А еще пишу картины. Хотя, конечно, я их всего лишь рисую, но мне приятнее думать, что я «ПИШУ». Как большой и настоящий художник. Шедевры пылятся у меня на шкафу, я понятия не имею, что с ними делать дальше. Сколько могу, раздариваю, но не каждому ведь впаришь результат моего сомнительного творчества. Кстати, хочешь, и тебе подгоню? Напиши, маленькую, большую или очень большую. Больших пылится больше всего, маленькие как-то легче пристроить. Но меня все время тянет на монументальное. Я шучу, но тем не менее, когда в руках кисти и краски, я улетаю. И парю. Ради этих моментов истины и живу. И ничего особенного мне больше не надо. Потому что таких эмоций я не испытывала ни с одним мужчиной. Вот было бы забавно, если бы тогда, в юности, я все же добилась благосклонности Быстрова. Живя рядом с художником, я бы очень быстро поняла, что краски и цвета – то, от чего мое сердце ухает вниз и перестает биться ритмично. Вот бы мы с ним тогда делили музу, как шакалы кость. Кто бы из нас кого оттенял? А кто бы сильнее ревновал? Это было бы незабываемое семейное счастье! Так что, можно сказать, меня Бог отвел.
А вообще, без мужчины, на самом деле, проще. Больше свободного времени, больше возможностей, меньше обязанностей. И дышишь ровней. Хотя от подходящего миллионера, по уши влюбленного и бросающего весь мир к моим ногам, я не откажусь. Миллионеров здесь как грязи, только вот даже за четыре года я так и не научилась различать, кто из них настоящий, а кто поддельный. Я же не ювелир. Это проблемс. Ладно, что-то я разболталась. По-моему, для первого письма после долгой разлуки объемчик подходящий. Так что засим кланяюсь тебе коленопреклоненно и жду вестей. Казнить нельзя помиловать? Где поставишь запятую? Решай! Навсегда твой друг, соратник и верный товарищ, Алиса Новацкая.
Best regards[12].
Москва, март – апрель 2005 года
88 
