очень нудно 
43 
– Да не нужна мне твоя нравственность, ты о чем? Не делай из меня ревнивого идиота! Хотя, если честно, я и предположить не мог, что ты вообще на такое способна… Но если ты так решила, это твое дело.
– Да. Это мое дело.
– Марин, но Машка! Я же из-за Машки психую! Она мне не чужая, между прочим. Она мне дочь! И я требую…
– От Насти своей будешь требовать, понял? – развернулась она к нему от плиты всем корпусом, вскинув подбородок. – Давай вали отсюда! На себя посмотри, павиан хренов! Ложку самостоятельно держать не умеешь, а туда же! Девок ему подавай!
– Ого, как грубо… – усмехнулся он в ответ грустно. – Раньше ты такой хамоватой не была… Что с тобой произошло, Марин?
Она и сама знала, что раньше такой не была. Но видимо, обида делает всех женщин немножко хамками. Даже самых воспитанных и утонченных. Переворачивает обида все в организме с ног на голову, крушит барьеры сдержанности, придает хрипловатость голосу и резкость движениям. Видимо, и с ней то же самое произошло. Вдруг противно стало от самой себя, хоть плачь. Махнув рукой, оно проговорила грустно и тихо, повернув голову к окну:
– И правда, Олег, шел бы ты отсюда…
– А я вошел, смотрю, ничего не понимаю – что это с тобой такое? Вроде ты, и вроде не ты… – будто не слыша ее, повертел он игриво руками над головой. – Что с собой сотворила-то, Марин?
– Ничего не сотворила. Прическа новая.
– А-а-а… Ну-ну. Понятно. Новая жизнь, новый рисунок образа. Слушай, а тебе идет… На десять лет моложе стала. Хороший, хороший рисунок! А насчет Машки ты все же подумай. Не надо ей…
– Без тебя знаю. Разберусь как-нибудь.
Они встретились короткими взглядами и тут же отвели друг от друга глаза, будто испугались чего. Или обожглись. Олег тут же развернулся резко, прошагал в ванную, сдернул с вешалки свой халат. Потом постоял в прихожей, неловко сворачивая его в трубочку и придерживая коленкой, завертел головой беспомощно.
– На. Возьми, – выглянув из кухни, сунула она ему в руки пакет. – Еще что-нибудь забыл?
– Нет. Все вроде бы. Пока.
– Пока.
Проходя мимо гостиной, он глянул на Илью коротко и с неприязненным интересом. Тот встретил его взгляд спокойно, даже приготовился было встать, чтоб выйти к сопернику лоб в лоб. Но Олег соперничать и не помышлял – прошел быстро мимо, завертел торопливо рычажок дверного замка. Уходя, неприлично громко хлопнул дверью. Марина от хлопка вздрогнула, потом рассмеялась тихо, взахлеб, почти истерически. Илья подошел, обнял ее, притянул к себе, начал гладить по вздрагивающим плечам. Потом отстранился, тряхнул ее с силой:
– Прекрати, Марина! Слышишь? У тебя истерика!
– Нет! Нет у меня никакой истерики! Погоди, я сейчас, сейчас…
Повернувшись к раковине, она пустила сильной струей холодную воду, стала торопливо брызгать себе в лицо полными пригоршнями. Потом распрямилась, схватила полотенце, вдохнула посвободнее, медленно опустилась на стул, глянула на Илью виновато:
– Слышал, как мы с мужем общались?
– Да. Слышал. Только я не понял, чего он хочет. Ему возраст мой не понравился? Но он тебе не строгий отец, а всего лишь бывший муж. Я хотел выйти, чтобы поговорить…
– Да ничего он не хочет, Илья. И хорошо, что ты не вмешался. Слушай, давай поедим, наконец! Курица вон остывает. Весь праздничный обед нам испортил, сволочь.
Она встала было, чтобы похлопотать с обедом, засуетилась бестолково по кухне. Было что-то нервное в ее суете и немного злое, будто Илья своим присутствием мешал ей. Наверное, и впрямь мешал. Хотелось нареветься вдосталь, выпустить женское уязвленное самолюбие на свободу, посмотреть ему прямо в глаза, и чтобы не мешал никто. Не стоял над душой. Не лез ни с жалостью, ни с любовью, ни с советами.
– Марин… Ты хочешь, чтоб я ушел? – тихо спросил парень, пытаясь поймать ее убегающий взгляд.
– Ой, да с чего ты взял? – раздраженно хлопнула она дверцей кухонного шкафа, развернулась к нему резко. – Ничего я не хочу! Я есть хочу, понимаешь? Просто есть! Голодная я!
– А я все равно не уйду, Марин. Ты сядь. Сядь и успокойся. Я сам все сделаю.
– Нет-нет… Погоди! Где же у меня нож такой большой был, с зазубринами, я забыла…
Она снова лихорадочно завертелась по тесному пространству кухни, и он с силой схватил ее за плечи, заставил сесть – почти пихнул на кухонный стул. Она дернулась было, но тут же и успокоилась, сникла. Поставив локти на стол, сунула подбородок в ковшик ладоней, отвернулась к окну. От прилетевшего из прихожей звука дверного звонка вздрогнула, посмотрела на Илью с возмущенным удивлением, спросила тихо:
43 
