69 
– Да уж, как только она могла? Хотя… – пожала плечами я. – Если вспомнить те трюки, которые она со мной проделывала, так можно поверить, что она способна на все.
– В общем, он на нее орал, а она рыдала и клялась, что он не знает всей правды, что его отец – страшный человек и что он обязательно сделает все, чтобы настроить Володю против родной матери. Что он всякие гадости будет говорить…
– Ну, так ведь он действительно рассказал про измену…
– Не совсем так. Володька тогда вещи в сумку покидал и убежал из дому – к отцу в Москву.
– Он в Москве жил, отец?
– Да, он вскоре после развода туда уехал.
– А, ну да. Что-то такое я помню, – кивнула я. – И что, как он его принял?
– В этом-то и весь ужас, что отец его тогда болен был. Он поэтому и звонил, искал его – знал, что долго не проживет. Дядя Герман, кажется, месяца через четыре, как Володька к нему уехал, помер. Перед смертью ему все и рассказал. И просил, кстати, чтобы Вовка не держал на мать зла. Что она, мол, слабая женщина и не отвечает за себя. Володька мне тогда звонил, после похорон. Рыдал, говорил, что мать даже на похороны не приехала, сказала, что для нее он умер уже десять лет назад.
– Дура она, что ли? – вскрикнула даже Верка.
Лёвушка замялся, пытаясь понять, откуда взялся третий голос. Тут уж я ей кулаки показала, но она только развела руками.
– Дура не дура, а после этого Володька остался в Москве и с ней видеться отказался. Сказал, что раз она отняла его у отца, то теперь пусть считает, что у нее нет сына.
– Да, он, кажется, в иняз поступил, – припомнила я.
– Да, он же был единственный наследник, – добавил Лёвушка.
– Наследник чего?
– Как чего? Квартиры там, где-то на северо-западе, денег. Дядя Герман-то ученым был.
– Ничего себе. А это случайно не та самая квартира, где мы до сих пор живем.
– Ну конечно, она. Он, вообще-то, отца обожал, так что вряд ли он из нее уехал. А с матерью… с матерью он действительно общаться больше не стал. Она, правда, устроила так, чтобы он со Стелкой познакомился. Подсуропила, конечно. Меня там, в Москве, не было, не знал я, на ком он женится. В общем, вот и все. А можно хоть узнать, что случилось? Не иначе опять его мать активизировалась.
– Не мать, нет. Я активизировалась, – вздохнула я. Да уж, многое становилось на свои места, только что теперь с этим всем делать, вообще было непонятно.
– Хотя да, она вряд ли будет его сильно доставать. А то может ведь и денег лишиться, – согласился Лёвушка. – Меня моя матушка уже извела всего, тоже хочет, чтобы я ей платил. А что я ей буду платить, если у меня зарплата – две копейки. И то в базарный день. Я же не Володька, в конце концов. Знал бы я столько языков… Так что у вас-то там случилось? Скажет мне кто-нибудь или нет? – возмутился Лёвушка.
– Да уж, случилось. Планы поменялись, Лёва. Планы поменялись.
– Планы? – удивился он.
– Мне надо бежать, – засуетилась я и повесила трубку.
Все становилось ясным после этого разговора, так что мне надо было спешить. Надо было хоть как-то попытаться исправить ситуацию, объясниться, сказать, что я совсем не такая, как его мать. И не собираюсь никогда-никогда разлучать его с Мусякой, которого мы оба обожали до беспамятства. Запоздало вспоминала я, как паника захватила его в тот момент, когда я сказала, что хочу от него уйти. Я-то, идиотка, думала, что дело в его чувствах ко мне, вернее, в их отсутствии. А он просто до смерти боялся, что я отберу у него ребенка. Боже мой, как же иногда причудливо складывается жизнь. И все же я бежала домой, чувствуя всем сердцем, что Владимир – как бы он себя ни вел и что бы мне ни говорил – самый лучший мужчина на свете. И только с ним я хотела бы быть. С ним или ни с кем.
Потому что все на свете движется вперед по какому-то плану, все – даже сама наша планета, но кому из нас хоть что-то известно об этом плане? Кроме разве того, что за все придется заплатить, хотя зачастую мы даже не понимаем, что мы выбираем. Разве есть какой-то смысл в том, чтобы вцепиться в Алексея как в спасательный круг, наплевав на то, что он мне, по большому-то счету, совсем не нужен? Вцепиться, потому что ему-то, в отличие от Володи, я нужна и он не считает нужным скрывать этого. Вцепиться, потому что у него есть деньги? Потому что он приезжает ко мне на разных машинах и дарит мне подарки? Хочет диван купить в мою квартиру, кухонный гарнитур. Но я его не люблю! Вот что самое главное, как правильно заметила Верка.
Да, любить – это больно. Мне ли этого не знать! Я столько лет жила с любимым мужем, с Сосновским, – и это было ужасно. Я жила с любимым (как выяснилось) Владимиром – и под конец мне хочется на стенку лезть от разочарования и чувства вины. Что вообще в этом хорошего – любить? Так может, не любить? Все мы бьемся в силках обстоятельств, не понимая, что сами день за днем сплетаем эту сеть, которая мешает сделать шаг. Страшно так, что захватывает дух, ибо кто из нас без греха?
69 
