очень нудно 
49 
– Родить тебе, Танюха, надо, вот что… Маленькую родную душонку рядом с собой завести, чтоб не пропасть по-бабски зря. Давно ты созрела для этого. И не твоя вина, что мужика подходящего рядом с тобой не оказалось. Ты его не жди, мужика-то. Рожай.
– Ой, да что вы, Дмитрий Алексеевич… Как же без мужа… Да и нет у меня никого… От кого я рожать-то буду?
– Ой, нашла проблему! Да вот от меня хотя бы… Только сразу предупреждаю – жениться не могу. Хотя, Танюха, честно скажу – я б с удовольствием на тебе женился. Такие девки, как ты, товар штучный, потому как тебе особый дар Богом послан – умение любить называется. Не дар, а талант даже. Большая редкость по нынешним временам. Жаль, что его никто и разглядеть-то по-настоящему не умеет. Слепыми стали мужики, их нынче ловкие бабенки на глянцевую обертку очень хорошо разводят. А я б женился. Я бы на всех, таких вот, как ты, женился, если б только расколоться можно было на части… Но ты не отчаивайся, Танюха! И на твоей улице будет праздник. И твой талант востребуется когда-нибудь. Только ты научись удар держать, чтоб с катушек вот так, как сейчас, не съезжать. Ушла из тебя радость – а ты новую взращивай! Раз почва есть, то и радость взрастет. И дом новый…
– Какой дом, Дмитрий Алексеевич? Не понимаю я…
– Ну как бы тебе объяснить… Такие, как ты, люди, по сути природной радостные, свой собственный дом внутри строят, где эта радость у них и живет. Крепенький такой домик у них получается, духовно и хорошо устроенный. А у некоторых, как сама понимаешь, такого дома внутри и нет, и не было отродясь. У них там сарайчик один хлипенький, в котором зависть, жадность да злость локтями толкаются. Целая орава таких бойцов в этом сарайчике толчется, тесно им там. Но бойцы, они и есть бойцы… Им из сарайчика этого выскочить да дом твой разрушить – как раз плюнуть! Так, ради подлого своего интересу. Чтоб радость из тебя ушла. Вот как сейчас, например…
– И что же мне теперь делать? Так и жить без радости, что ли?
– Нет, почему… Надо новый дом начинать строить. Только другой уже. Покрепче да с бойницами в стенах. Чтоб радость твоя через них отстреливаться умела от дерьма всякого. А иначе никак, Танюха… Иначе никакого и смысла нет внутри себя радость держать да счастливой ходить, если всякая хрень твой дом одной левой снести может. Ты пойми, он же – дом! А у них – сарайчик! Чувствуешь разницу?
– Да, я поняла, Дмитрий Алексеевич…
– Ну, полегчало немного? Будешь новый дом строить?
– Буду. Обязательно буду. И как вы говорите – с бойницами.
– Ну вот и молодец, Танюха.
– Да что я… Это вы молодец, Дмитрий Алексеевич! Вы такой умный! И хороший… И добрый… Вы… Вы самый лучший на свете…
Она и сама не поняла, как это с ней случилось такое. Откуда вдруг прыть да самоуверенность в ней разом проклюнулись – сама поднялась со стула, сама пошла к нему, потянула руки, обвила его шею крепко-накрепко и будто приросла к нему вся, вцепилась в это мужское тепло намертво. И голова сразу закружилась от ощущения этого тепла, и понесло ее куда-то горячим ветром, и стыд, и прежняя подружка-стеснительность отступили дружно, давая этому ветру дорогу. И отдавалась потом так же – будто боясь это тепло выстудить. То есть старалась изо всех сил и от себя чего кинуть в эту жаркую топку, а заодно и обиду свою туда сбросить, и боль там пожечь, и девственность свою ненужную. Чуть только сама в этом огне не сгорела – упала без сил потом на кушетку, свесив до пола выбившиеся из привычной тугой кральки светло-русые волосы. И в голове – ни одной мысли, одна только мелодия нежная да тоненькая, будто на одной ноте пропетая, все зенит и звенит, высоко так, красиво… Правда, пробилась-таки сквозь эту мелодию мыслишка одна коварная – чего это, мол, с женатым-то! Но Таня ее отогнала побыстрее – не убудет от его жены счастья, если она тоже для себя отщипнет чуть-чуть. А в том, что переживает сейчас именно это состояние, которое счастьем зовется, она и не сомневалась нисколько. Хотя и говорят про него – бабник. Потому, наверное, и бабник, что сам к себе баб притягивает. И ее вон потянуло – ишь как сама навстречу подпрыгнула, сама на шею увесилась, откуда и взялось что… И пусть, пусть он будет бабник, подумаешь… Если это и правда, то в самом хорошем смысле пусть им будет. Не зря про него говорят – ни одну женщину он не обидел. Не зря и про детей, наверное, говорят, что много их… А что, и она б от него родила…
От последней, хвостиком мелькнувшей мысли стало вдруг очень весело. Так смешно стало, что она не сдержалась и хихикнула звонко, лукаво взглянув на пристроившегося у нее под боком Петрова. Он ничего не спросил, только улыбнулся понимающе – давай, мол, веселись и дальше, я только рад этому буду. Но мысль свою Таня вслух не озвучила. Поостереглась будто – пусть пока при ней будет. Да и вообще, кто его знает… Может, и не от мысли этой так ей смешно стало? Может, от выпитой водки всего лишь?
49 
