40 
Мертвяк завсхлипывал, словно поведал только что нечто смешное. Винни отвернулся к огню.
Костер потрескивал, облизывая оранжевыми языками сучья и ветки, что неспешно скармливал ему молчаливый Деррек.
— Лучше давайте разберемся, кто спит, а кто караулит, — подкинула идею Нана.
— А чего тут разбираться? — фыркнул Петро. — Вон у лорда даже век нету, ему все одно глаз не сомкнуть, вот пусть и сторожит.
— Значит, первой я, потом ты, — кинула Нана. — Потом Деррек и Мессер.
— А я? — не понял Винни.
— А ты спи, — как-то удивительно тепло улыбнулся Деррек.
Заснешь тут, пришло в голову опасливое. Кругом ни единой живой души. Винни поежился. С наступлением темноты стало как-то неуютно. Чувства обострились, а спутники стали казаться опасными. Даже Деррек с его мягкой улыбкой. Чему он улыбается? И зачем это так хочет его усыпить? Чтобы присосаться к жилке на шее под покровом темноты?
Винни передернуло. С такими мыслями лучше вовсе не ложиться. Однако он лег, забросив под голову суму, и заснул практически сразу.
Проснулся он от перешептывающихся голосов. Было тепло и уютно. Как в детстве. А шептались, должно быть, мать с отцом в соседней комнате. Говорили тихо, чтоб ненароком его не разбудить.
Он приоткрыл глаза. Вокруг стояла черная, словно залитая чернилами ночь. Только костерок горел чуть поодаль.
Винни прислушался к ощущениям. Воздух холодный, но телу тепло. Чуть повернул голову и понял, что заботливо укрыт плащом Мессера. От осознания этого жутко не стало. И желания скинуть плащ не возникло. Да и с чего бы? Снаружи холодно, сыро и промозгло, а под плащом, как у магов-основателей за пазухой.
— Что-то ты рано меня подняла, — бормотал в темноте сонный упырь.
Вот это номер, мертвые, выходит, тоже спят? А может, не такие они и мертвые? Мертвые не шевелятся и не разговаривают.
— В самый раз, — отозвалась Нана.
— У тебя, что ли, часы есть?
— Есть. И по ним выходит, что твоя очередь караулить.
— А у меня вот нету часов, — Петро вступил в круг света, потягиваясь и почесываясь, напоминая не упыря, а человека, которого только что разбудили. — И сдается мне, перекидушка, что ты хочешь надуть простого дохлого парня.
Нана не ответила. Мертвяк прошел вдоль костра и уселся на бревно, где вечером сидел сам Винни. Потянулся, почесал пузо. Взгляд упыря начал блуждать по поляне. Винни прикрыл глаза и сделал вид, что спит. Сквозь ресницы разглядел лишь удаляющийся в темноту силуэт. Нана?
— Ты куда это? — подтвердил догадку упырь.
— Пойду прогуляюсь, — независимо отозвалась Нана.
— Ну-ну, — всхлипнул Петро.
Фигура женщины исчезла из поля зрения. Шелохнулись кусты. Потом все стихло. Оставшийся в одиночестве Петро подкинул в костер веток. Затрещало.
Мертвяк поежился.
— Прогуляется она. Ночью. По лесу. Одна. Чтоб мне второй раз сдохнуть.
17
В Буна Нона человек пришел уже в сумерках. Упыря по имени Петро он там не нашел, юношу из города Витано тоже. Это было обидно, но не смертельно. Шансов застать здесь кого-либо из них было не много. На такую удачу человек и не рассчитывал. Он вообще рассчитывал только на свои силы. По опыту знал, что удача поворачивается к тем, кто добивается ее своим трудом.
Человек свое дело знал. Лысую голову и толстые очки видели то тут, то там. За час он успел отметиться, кажется, в каждом доме деревушки. И удача повернулась к нему нужным местом.
К местному питейному заведению человек подошел уже в темноте. Зато вполне довольный результатом. К этому времени он знал, что упырь по имени Петро в Буна Нона побывать успел, равно как успел и покинуть деревеньку. На рынке мертвяк сдал товар на солидную сумму, но по слухам денег у Петро и без того было не мало.
Упырь был доволен собой и жизнью и собирался в Лупа-нопа. «Весело тратить шальные денежки», как он похвалялся на рынке. Этакий позитивный настрой сильно контрастировал с тем, что являла собой хмурая рожа, с которой Петро ходил до того четыре дня. А объяснялась перемена настроения просто. Упырь неделю искал человека, способного поручиться за него и еще шайку оборванцев. Искал и не находил. А тут ушел на сутки и вернулся с каким-то странным парнем. Чем странным? Да всем. Не от мира сего какой-то. Башкой вертел и глазами лупал так, будто никогда в жизни ничего вокруг себя не замечал, а тут вдруг прозрел и ошалел.
40 
