52 
— Я понимаю, — быстро заговорила она. — Эта секция, я теперь одна и не должна тут жить, но…
Теперь запнулась она. Он молча кивал, подбадривая. Все шло по плану.
— Но понимаете, эти стены… это все, что осталось мне в память о муже и сыне. И я…
— Я понимаю, — голос советника был полон неподдельного сочувствия.
— Да нет, что я говорю. Простите, — отмахнулась она. — Вам все это ни к чему. Я знаю закон.
— Закон, — советник принял задумчивое выражение. — Знаете, закон должен идти навстречу людям, вот что я думаю, госпожа Лупо. Кстати, я здесь именно поэтому. По решению Совета вам присуждается денежная компенсация.
Рука метнулась за пазуху и появилась вновь с небольшим кожаным мешочком. Он смущенно потупил взгляд.
— Простите, госпожа, эти канцеляризмы. Совет и министерства далеки от народа. У них все на бумаге, все как-то казенно, неправильно… Простите. Я понимаю, что эти деньги не заменят вам сына, но не думаю, что они будут лишними. Еще раз простите, госпожа. Мне, право же, не удобно.
Советник опустил на стол мешочек, чуть подвинул его навстречу женщине и, окончательно смутившись, отступил, словно сделал нечто непристойное. Теперь она будет чувствовать себя неловко за его неловкость. И деньги возьмет. Потому что в такой подаче это не взятка, не компенсация, не выкуп. Это…
— Спасибо вам, — произнесла женщина. — Все хорошо. Я все понимаю. Вам незачем извиняться. Совет думает обо всех, не могут же они при этом думать о каждом. Вы славный человек, не переживайте.
Глупые, никчемные слова. Зачем они звучат? Для чего люди в подобных ситуациях несут подобную дребедень? Советник об этом не задумывался. Он просто знал некоторые закономерности. Знал, на что надавить, чтобы получить нужную реакцию и пользовался этим знанием. Причины его не интересовали.
Женщина к деньгам не притронулась, даже не посмотрела на них. Но и вернуть тоже не попыталась. Значит, взяла.
— Знаете, я, как представитель Совета, попытаюсь… Не обещаю, но попробую.
— Вы о чем? — не поняла она.
— Исправить положение, — нескладно ответил он. — Вы сказали, что Совет не может думать о каждом, но я попробую сделать так, чтобы Совет подумал о вас. Ваша секция. Эти стены… Если они вам так дороги… Я попытаюсь сделать так, чтоб вас не переселяли отсюда.
Он говорил достаточно горячо, в меру убедительно. Немного сомнения. Немного неловкости. Участие и понимание. Сочувствие и желание помочь. С таким подходом можно купить кого угодно.
И она купилась. На глазах выступили слезы, а губы задрожали.
— Спасибо вам, — всхлипнула она.
И еще долго повторяла это «спасибо вам». А он делал вид, что хочет утешить, но не знает как, и уговаривал успокоиться, и повторял бесполезное «ну что вы».
— Спасибо вам, — в очередной раз повторила она и шмыгнула носом.
— Не стоит, — покачал головой советник. — Я же ничего не сделал.
Она покачала головой. Слов не было.
— Я пойду.
Советник повернулся и вышел. Дело можно было считать оконченным.
Уже в прихожей его нагнал ее окрик:
— Стойте!
Внутри дрогнуло. Что он сделал не так? Где ошибся?
Давя панику, которая охватывает актера, чувствующего провал, он обернулся. Женщина догнала его и вцепилась в руку. Глаза ее сделались безумными.
— Подождите. Я же даже не спросила, как вас зовут.
— Это неважно, — мягко улыбнулся он, пытаясь отстраниться.
— Нет-нет-нет, пожалуйста, подождите.
Советник остановился и посмотрел на нее мягким всепонимающим взглядом. От такого взгляда прослезился бы даже самый большой скептик.
— Я хотела спросить, — решительно начала она, почувствовав в этом взгляде одобрение. — Вы ведь знаете, что произошло?
«Пустошь задери эту бабу», — выругался про себя советник. Только этого не хватало.
— Мне ничего не говорят, — тараторила между тем женщина. — Что с Винни? Я же не знаю. Говорят, будто несчастный случай, а какой? Что произошло? Вы знаете? Вы же знаете, вы же можете рассказать?
— Простите, — покачал головой советник. — Простите, госпожа Лупо, но я знаю не больше вашего.
— Что с ним? Ну, скажите же, что с ним?
Глаза ее были безумны. Она не слышала его. Не хотела слышать. Она хотела услышать сейчас совсем другое. А он не мог ей этого сказать.
— Я не понимаю… Ну, кто-то же должен знать, что произошло. Вы же должны знать! Скажите мне!
52 
