очень нудно 
80 
Часть из того, что произошло тем вечером в ресторане, Женя, конечно, рассказала Земцовой. Пусть себе думает, какое отношение их вечеринка может иметь к смерти ее подруг. Бобрищев платит ей за это деньги. Но что, если Соня действительно имеет что-то против Жени? Что? Ведь все переговоры с ним вела Зоя. И что он собирается ей показать? Что? Или кого? Кастрированного Бобрищева? Так ведь он жив-здоров!
Ей захотелось курить. За своими мыслями она забыла, где находится и что делает. Отбивные чуть не подгорели, когда она вспомнила о них и сняла со сковороды. Курить. На подоконнике она увидела пачку сигарет. «Шубинские», – вспомнила она и с удовольствием закурила. В ресторане они тоже много курили. Особенно Ирочка. Но у нее барахлила зажигалка. Сначала огонь был такой высокий, что она обожгла пальцы, а потом, когда она захотела его убавить, зажигалка вообще перестала действовать. Благо, вокруг все курили и можно было спросить огонька.
Что еще? Когда они уже выходили, за Ирой увязался мужчина. Жутко пьяный. Он горланил песни, попутно объясняясь ей в любви. Но потом он исчез. Кажется, упал…
Все. На этом их веселье и закончилось. На следующий день Бобрищева должны были казнить. Зоя обещала заплатить Соне. Но утром все опомнились, принялись звонить друг дружке, и Зоя перезвонила, встретилась с Соней и дала отбой. Извинилась и даже заплатила за причиненное беспокойство. Встречей с Соней была довольна и смеялась. Должно быть, сама мысль о наказании принесла всем троим удовлетворение. Им этого оказалось достаточно.
Очнувшись от своих воспоминаний, Женя выключила огонь на плите и позвала Наташу. Но квартира ответила ей тишиной. «Вот черт, забыла совсем… она же сказала мне, что ей нужно в магазин… Может, догадается купить вина?»
Человек, вышедший из подъезда, был Коршиков. Собственной персоной. Длинное темное пальто, шляпа. Сама элегантность. Он растворился в сумерках, а Юля скользнула в подъезд. Поднимаясь на третий этаж, она думала о том, как встретит ее Валентина Коршикова. Что скажет? Если она женщина с характером, то может даже не впустить…
Она остановилась перед дверью и позвонила. Услышала звон ключей и шаги за дверью, после чего ее спросили тонким испуганным голосом: «Вы кто?» вместо привычного «кто там?». Вероятно, женщина за дверью увидела ее в «глазок».
– Валентина Яковлевна? Это Земцова. Я по поводу вашей соседки…
Дверь немедленно распахнулась. Юля увидела красивую худощавую женщину лет сорока пяти в темно-вишневом платье. Волнистые каштановые волосы были ровно подстрижены и мягко заложены за маленькие аккуратные уши. Огромные фиолетовые глаза смотрели с болью и в ожидании самого худшего.
– Я давно жду вас, – сказала Коршикова. – Можете называть меня Валентиной. Проходите, пожалуйста.
Но перед тем как войти, Юля все же чуть задержалась на пороге. Бросив взгляд на третью дверь, расположенную в этом же коридорчике и ведущую в квартиру, о жильцах которой ей ничего не было известно, спросила у Коршиковой, кто там живет. Оказалось, квартира пустует уже несколько месяцев – хозяева уехали за границу.
Их разговор занял сорок минут. За это время Юля узнала практически все о жизни маленькой семьи Коршиковых.
– Когда вы заметили, что муж изменяет вам?
– Летом… Я сразу поняла это. Дело в том, что Миша сильно изменился, – она усмехнулась. – Вы себе представить не можете, каким он стал по отношению ко мне…
– Предупредительным? Ласковым? Вы читали в его глазах вину? – предположила Юля.
– Представьте себе, все наоборот. Мой муж не такой, как все. Это касается не только его особенностей как творческого человека. Его поступки вообще не вмещаются в общепринятые клише поведения в обществе. Он – непредсказуем, от него можно ожидать чего угодно…
– И как же он вел себя по отношению к вам?
– Никак. Он словно не замечал меня. Они оба – Миша и Зоя – совершенно потеряли голову. Забыли про осторожность и вели себя, как молодые влюбленные зверьки. Словно им не по сорок лет, а по пятнадцать. Прежде мы общались по-соседски, ходили друг к другу на дни рождения, однажды даже вместе встретили Новый год. Я знала, что Зоя ему нравится, но у нее же был Бобрищев… А Миша не такой человек, чтобы делить женщину с другим мужчиной. Он ждал, когда она обратит на него внимание, всячески подбирался к ней, предлагая то сфотографировать ее, то сделать ей прическу, да мало ли… Хотя о прическе можно рассказать отдельно. Дело в том, что Миша мечтал сделать ей какую-то необыкновенную стрижку, которую придумал специально для нее. Он даже хотел с ней участвовать в конкурсе мастеров-парикмахеров, да только она не соглашалась… Я знала эту историю и в душе радовалась, что она не идет на уступки и, следовательно, как мне тогда казалось, на сближение с моим мужем… Так что они и раньше общались, но все это было не то… Это были поначалу невинные предложения, можно даже сказать, дружеские. А вот где-то в июле-августе между ними что-то произошло, и они словно очумели. Забыв о всякой осторожности, принялись ходить друг к другу в гости. Стоило мне выйти за порог, как либо Миша скребся в ее дверь, либо она по телефонному звонку приходила к нам. Я никогда не видела, чтобы взрослые люди вели себя таким идиотским, неприличным образом. Вы, конечно, можете мне возразить, мол, это была любовь. Что ж, я соглашусь с вами, потому что, когда я встретилась с Мишей, у нас все происходило примерно так же невероятно и дерзко, прямо на глазах моих родителей… Но мы были молодые.
80 
