13 
– Пока еще не решила. Сбежала от одного парня, он картежник…
– Уж не проиграл ли он тебя?
Она подняла мокрое от слез лицо и покачала головой:
– А ты откуда знаешь?
Она не могла обращаться к нему на «вы» – они были почти одногодками с Вадимом: молодой красивый мужик, с густыми каштановыми волосами, темными умными глазами. Мама любила его, но не только за красоту. Она всегда говорила, что он не по годам развит, что, несмотря на молодость, настоящий мужчина. Марго помнила слова, которые она употребляла, когда говорила о своем московском друге: «ответственный», «надежность», «как за каменной стеной», «ласковый и нежный».
– Почитай криминальную прессу, если речь заходит о картах, так обязательно кого-нибудь проигрывают. И, как правило, сначала своих подружек. Но ты не должна упиваться своим горем. Еще раз повторяю, ты в Москве, а это теперь самое главное. Уж здесь-то я тебя не дам в обиду. У меня есть кое-какие связи, друзья, со мной ты можешь чувствовать себя в безопасности. А сейчас ты выпила, многое не воспринимаешь, но я все же тебе скажу – тебе незачем жить в гостинице. Переезжай ко мне. Я все равно один. Приставать к тебе не буду, это можешь в голову даже не брать. Мне достаточно того, что ты Наташина дочь, чтобы я держал себя в руках. Хотя, признаюсь, ты очень красивая, очень… У вас в Баронске все такие хорошенькие?
Ей вдруг расхотелось плакать. Какой же легкий это человек, поразилась она тому, как внутри ее от мягкого говора Лютова что-то высвободилось и покинуло ее, как выпутавшаяся из оконной марли ночная бабочка. В сущности, что страшного-то произошло? Она здорова, молода и полна сил. И если бы не история с Ингой… рассказать или нет? Лютов не предаст ее, но подскажет, как надо действовать. И все же что-то удержало ее, хотя коньяк, морскими волнами шумевший в голове, советовал как раз обратное. Но она вдруг испугалась, что Лютов разочаруется в ней и бросит ее здесь, расхристанную, пьяненькую, на произвол судьбы. Он с такой же легкостью и в популярной форме объяснит ей, что раз она сама избрала такой путь наживы и устройства в мире, то нехай себе и погибает…
– Поступим следующим образом. Сейчас я провожу тебя в номер и уложу спать. Тебя не тошнит?
Она что-то промычала в ответ. Ей было ужасно стыдно за то, что она напилась и вела себя как самая настоящая провинциалка, дорвавшаяся до бесплатной выпивки.
– Рита, ты меня слышишь?
Они были уже, оказывается, в номере, а она даже не заметила, как здесь очутилась. Начались провалы в памяти.
– Я тебе помогу раздеться, ты не обращай на меня внимание… Подожди, сейчас принесу халат… Стой и не падай… О господи!
Из Марго хлынуло, и Лютов, подхватив ее под мышки, поволок в ванную.
– Убить тебя мало, поганку такую… Открой пошире рот… – И два его пальца втиснулись в самую ее глотку.
* * *
Утром он поил ее горячим кофе. Постель ей уже заменили, халат принесли чистый.
– Если хочешь искупить свою вину, переезжай ко мне. Еще одно такое художество, и ты влетишь в какую-нибудь грязную историю. Ты девка красивая, доверчивая, словом, из Баронска. И не злись, в провинции все добрые и доверчивые. И это хорошо. Так переедешь ко мне?
– Я не могу, – говорила она, делая большие глотки и чувствуя, что никак не может напиться.
– Хочешь, я закажу для тебя апельсинового соку?
– Да, хочу, очень хочу.
– Тогда пообещай, что переедешь.
– Не могу.
Он относился к ее словам несерьезно. И это бросалось в глаза. И все же он казался ей самым близким и родным человеком на всем белом свете. Она уже боготворила его, она хотела жить у него, разговаривать с ним и задавать вопросы, но бурчала свое «не могу», не в силах признаться в причине.
– Понимаешь, – оживилась она после того, как выпила два стакана сока залпом, – я могла бы рассказать тебе кое-что, но тогда ты уже не захочешь, чтобы я жила с тобой в одной квартире.
– Ты занималась проституцией? – спросил он, не глядя на нее. – Так это не беда. Сейчас ты в Москве, где тебя никто не знает. Я покажу тебя хорошему гинекологу, мы подлечим тебя, будешь как новенькая, выдадим замуж за приличного человека, и все – твое будущее обеспечено.
– Дело не в проституции… – сказала она и почувствовала, как покрывается мурашками.
Лютов подошел к ней, рывком задрал рукава халата, словно опомнившись. Внимательно осмотрел вены.
– Ты на игле? Или «колеса» глотаешь?
– Нет, ты что! – прошептала она. – Я не наркоманка.
13 
