68 
Возле одного борделя сидел торговец пааном, вынимал из миски с водой зеленые листья, ножом намазывал на них пряности, поодаль другой мужчина кипятил на шипящем голубом пламени газовой плитки молоко.
— Что с тобой? Посмотри на женщин. — Сутенер, коротышка с длинным прыщавым носом, схватил меня за запястье. — Тебе, похоже, иностранки по вкусу. Так возьми непальскую девочку. Красотки, правда? Только глянь на них, сынок!
Он цапнул меня за подбородок — наверное, принял за новичка — и рывком задрал мне голову. Вот они, непалки, светлокожие красавицы с раскосыми глазами, перед которыми не устоять ни одному индийцу. Резким движением головы освобождаюсь от руки сутенера.
— Бери любую! Бери всех! Не мужик, что ли?
При других обстоятельствах похоть уже завладела бы мной и я с кровожадным ревом ворвался бы в бордель.
Но порой лучшее, что есть в человеке, воплощает живущий в нем зверь. Ниже пояса у меня ничего не шелохнулось.
Они словно попугаи в клетке. Одна скотина трахает другую.
— Жуй паан — поднимает! — закричал торговец, размахивая своим товаром. Капли воды полетели мне прямо в лицо.
— Пей молоко — тоже поднимает! — вторил ему сморщенный человечек с газовой плиткой. Перекипевшее молоко текло через край — человечек будто нарочно помешивал в кастрюльке ложкой, и молоко поднималось, и пенилось, и яростно шипело.
В ярости я кинулся на торговца пааном, спихнул его с табурета, рассыпав листья и опрокинув миску с водой. Кулак мой врезался в лицо торговца. Сверху донесся визг. И тут же на меня набросились сутенеры; лягаясь и нанося удары направо-налево, я вырвался и понесся прочь. Джи-Би-Роуд — это Старый Дели, про который тоже следует сказать пару слов. Запомните, господин Премьер, Дели — столица двух государств сразу, двух Индий. Здесь соединяются Мрак и Свет. Гургаон, где жил мистер Ашок, светлый, современный район, — одна ипостась столицы, а старый город — совсем другая. В древней части полно такого, о чем новые районы успели забыть, — рикши, каменные строения, мусульмане. По воскресеньям (надо только пробиться сквозь вечную толпу мимо чудаков, что толстой ржавой проволокой чистят уши другим чудакам; мимо торговцев рыбками — товар плавает в зеленой бутылке с морской водой; мимо барахолки одежной и барахолки обувной) на Дария Ганж открываются знаменитые книжные развалы.
Наверное, вы слыхали про это торжище, сэр, одно из чудес света. Десятки тысяч затасканных, замусоленных, почерневших книг по всем предметам (техника, медицина, искусство любви, философия, образование, география и прочее) выложены прямо на мостовой от самых Ворот Дели до Красного Форта[40]. Некоторые книги такие старые, что рассыпаются в руках, некоторые до дыр изъедены червями и мокрицами, некоторые вспучены, словно их достали со дна колодца, некоторые обуглились по краям, — но все это неважно, ведь книга в любом виде — книга! Большинство лавок в это время закрыто, но обжорки работают, ржавые лопасти вентиляторов лениво вертятся, и кухонный чад мешается с запахом ветхих страниц. Легкий ветерок нежен, словно крылья бабочки.
Я бродил по книжным рядам и втягивал этот запах — все равно что глоток чистого кислорода после затхлой вони борделя.
Покупатели стояли плотной толпой, яростно торговались с книгопродавцами, и я влился в густой поток любителей чтения. Копался в книгах, гладил их, читал слова и листал, листал, листал, покуда торговец не выходил из себя:
— Берешь или нет? Тут тебе не читальный зал!
— Не подошла, — откладывал я книгу, переходил к следующему продавцу и снова листал, листал, листал... И так до самого вечера я бродил от лотка к лотку, не потратив ни рупии, но перелистав целую гору книг.
Некоторые были на урду — языке мусульман, ну точно ворона наступила в чернила и прогулялась по бумаге: сплошь черточки, точки, загогулины.
Один продавец, старик-мусульманин с длинной белой бородой и морщинистым темным лицом в крупной испарине — ну точь-в-точь лист бегонии после дождя, спросил меня:
— Ты читаешь на урду?
— А ты читаешь на урду? — ответил я вопросом на вопрос.
Он раскрыл книгу, откашлялся и прочел:
— Все эти годы ты искал ключ. Ты понял? — Продавец, наморщив лоб, посмотрел на меня.
— Да, дяденька мусульманин.
— Замолкни, враль. И слушай. — Он еще раз откашлялся. — Все эти годы ты искал ключ, а дверь оказалась незаперта.
68 
