123 
Но я все равно еще надеялась, что отец Махача, узнав о нашем побеге, простит его и сыграет нам свадьбу. Махач — его единственный сын.
Махач вздохнул. Я наконец поняла, чем от него пахнет. В нашем селе за речкой начинается лес. Там растет грецкий орех. Орехи созревают и покрываются зеленой кожурой. Ее надо снять — под ней будет скорлупа. Кожура оставляет на руках коричневые пятна, которые не смываются несколько недель. Но в лесу орехи никто не рвет. Они падают на землю, кожура гниет и смешивается с прошлогодними листьями. Поэтому, когда подходишь к деревьям, от них пахнет по-особенному.
Когда все узнают, что меня украл Махач Казибеков, село будет гудеть, как рой пчел. Я представила, как вытягивается костлявое лицо Анна-Ханум, и засмеялась. Махач тоже засмеялся, а потом снова вздохнул.
Через час нас поженил мулла. Мы приехали в частный дом на Редукторном. В доме было два этажа. Снаружи он смотрелся обычным, но внутри была очень богатая обстановка.
Мы сидели перед муллой, я — с закрытым лицом. Он читал над нами молитвы. Под платком я плакала от счастья. Слезы капали на блестящую кофту, которую еще сегодня утром я надевала, собираясь быть засватанной за другого. Правду говорят, что мы сами своей судьбой не распоряжаемся.
Когда мулла ушел, я не успела обрадоваться или испугаться. Все случилось так быстро. Еще два часа назад я стояла в тетином доме, прижимаясь к двери и слушая, как тетя дышит с другой стороны. А теперь я — жена. Всю жизнь я мечтала выйти за Махача. Наконец мое желание исполнилось. Раньше я думала, что, случись это, я улечу на седьмое небо от счастья. Но моя жизнь так быстро стала другой, что я в эти минуты не могу понять — счастлива я или нет.
Аллах, почему так бывает — ты ждешь счастья, всю жизнь молишься о нем, а когда оно приходит, ты его не чувствуешь?
Наверное, не обо всем, тетрадь, я должна тебе рассказывать. Но хорошо, что я успела взять тебя с собой. Махач спит. Я смотрю то на него, то на нервные строчки, которые выходят из-под моей ручки. Во сне он кажется таким беззащитным, что мне постоянно хочется гладить его по волосам и по лицу, но я боюсь его разбудить.
Мы стали мужем и женой. Обратной дороги нет.
Между нами случилось то, что случается между мужчиной и женщиной. Я думала, мне будет стыдно. Мне и было стыдно вначале. Но потом стыд куда-то ушел, и в тот момент, о котором нельзя говорить, я почувствовала, как наши два сердца соединились в одно. Так должно было быть. Этот момент всегда должен происходить между мужчиной и женщиной, когда они любят друг друга. Только после этого их сердца соединяются, и они с тех пор живут с одним сердцем на двоих. Даже если один из них уезжает далеко, сердце все равно больше не делится. Это открылось мне после того, как мы по-настоящему стали мужем и женой, не когда нас поженил мулла, а ночью — после того момента. Если бы я вышла за человека, которого не люблю, а Махач женился бы на Сакине, мы бы всю жизнь жили каждый со своим сердцем. Нельзя жениться на тех, кого не любишь.
Махач повернулся на бок, не просыпаясь. Аллах, никогда его у меня не забирай, как ты забрал моего отца у моей матери. Теперь, в эту ночь, я поняла, почему она умерла, ничем не болея, — сердце тянуло ее в могилу к отцу. Бабушка всегда говорила, что мать вышла замуж по любви. Она прожила с отцом шесть лет. Аллах, это так много и так мало.
* * *
Уже полтора месяца я живу в чужом доме. Не выхожу на улицу, не бываю в университете. До начала лета осталось несколько дней. По утрам я встаю, убираю, готовлю обед. Мы обедаем, и Махач куда-то уходит. Я выхожу на балкон. С него виден край моря. Мне скучно. Мне не с кем поговорить. У меня нет подруг.
Я вышла замуж, но никто меня не поздравил, не подарил мне подарков. Я чувствую себя пленницей. Но у кого я в плену? У Махача? Нет. Он любит меня, и я люблю его. Я ни о чем не жалею, только жду, когда все изменится. Я мечтаю о том дне, когда отец простит Махача, и мы переедем в тот дом с колоннами, и его родители будут обращаться со мной, как положено обращаться с невесткой. Все равно обратного пути нет.
Аллах, не знаю, почему так происходит — раньше я думала, стоит мне выйти замуж за Махача, и я больше ни о чем никогда не буду мечтать, но получается, что одна сбывшаяся мечта тянет за собой другую.
Теперь я мечтаю о том, как мы с Махачем поедем к нам в село и все будут на нас смотреть и качать головами — кто бы мог подумать, что генерал Казибеков породнится с семьей Хасановых? Я выйду с кувшином за водой — гордо, как жена. И бабушка выйдет проводить меня до родника, мы вместе пройдем по сельской дороге, и она подмигнет дедушке, проходя мимо годекана, — смотри, Самурхан, как наша внучка удачно замуж вышла. А дедушка довольно расправит плечи, посмотрит на стариков вправо и влево, высоко держа голову в старой папахе. Мы с бабушкой пойдем дальше, и она будет собирать в подол своей длинной юбки завистливые взгляды и нести их гордо, как золотые слитки. Почему мои бабушка с дедушкой не могут порадоваться за меня? Что они сейчас обо мне думают? Как я хочу их увидеть. Только теперь, оторвавшись от бабушки, я понимаю, как сильно я ее люблю, хоть она и била меня в детстве палкой.
123 
