17 
Если бы она была более сильной и храброй, она бы уже давно уехала из Пенвуд-Хауса. Но что бы это изменило? Пусть ей не нравится жить в доме Араминты, но куда ей ехать, где найти себе работу и пристанище? Она могла бы работать гувернанткой, знаний для такой работы у нее достаточно, но без рекомендаций подобной работы ей не найти, а Араминта наверняка не даст ей никаких рекомендаций.
– Что-то вы замолчали, - раздался тихий голос Бенедикта.
– Просто я думала.
– О чем?
– О том, буду ли я по чему-нибудь или по кому-нибудь скучать, если моя жизнь вдруг круто изменится.
Взгляд его стал напряженным.
– А вы ожидаете, что она круто изменится?
Софи покачала головой и ровным голосом, прилагая все усилия, чтобы Бенедикт не уловил в нем грусти, ответила:
– Нет.
– А вы хотели бы, чтобы она изменилась? - тихо, почти шепотом спросил Бенедикт.
– Да, - со вздохом ответила Софи и, прежде чем смогла удержаться, воскликнула:
– О да!
Взяв ее за руки, Бенедикт поднес их к губам и запечатлел сначала на одной, потом на другой нежный поцелуй.
– Тогда давайте начнем прямо сейчас, - предложил он, - и завтра вы будете совсем другой.
– Это сегодня я другая, - прошептала Софи. - А завтра я исчезну.
Притянув ее к себе, Бенедикт ласково поцеловал ее в щеку и сказал:
– Значит, нам придется вместить в эту ночь всю оставшуюся жизнь.
Глава 3
"Затаив дыхание, автор этих строк ждет того момента, когда можно будет увидеть, какие костюмы представители великосветского общества выбрали для бала-маскарада у Бриджертонов. Ходят слухи, что Элоиза Бриджертон собирается надеть Костюм Жанны д'Арк, а Пенелопа Фезерингтон, для которой нынешний сезон уже третий и которая недавно вернулась из Ирландии, куда ездила навестить своих кузенов, будет в костюме гнома. Мисс Пози Рейлинг, падчерица покойного графа Пенвуда, собирается надеть костюм русалки - автор этих строк ждет не дождется, чтобы на него взглянуть, - но ее старшая сестра, мисс Розамунд Рейлинг, хранит упорное молчание относительно выбранного ею костюма.
Что же касается мужчин, то, если судить по прошлым балам-маскарадам, полные наденут костюм Генриха VIII, те, что постройнее - Александра Македонского либо черта, а те, которым все равно, - завидные женихи братья Бриджертон наверняка окажутся в их числе, - облачатся в обыкновенные вечерние черные костюмы, разве что наденут полумаски, отдав тем самым дань специфике предстоящего бала".
– Потанцуйте со мной! - порывисто проговорила Софи. Бенедикт лукаво улыбнулся и, взяв ее руку в свою, прошептал:
– Вы же говорили, что не умеете.
– А вы говорили, что научите меня.
Несколько мгновений он пристально смотрел на нее, после чего, потянув ее за руку, проговорил:
– Пойдемте.
Они проскользнули через прихожую, поднялись по лестнице, завернули за угол и оказались перед французскими окнами. Бенедикт повернул ручки из кованого железа, окна распахнулись, и они оказались в маленькой уединенной террасе, украшенной растениями в горшках. Здесь стояли два шезлонга.
– Где мы? - спросила Софи, оглядываясь по сторонам.
– Прямо над танцевальным залом, - ответил Бенедикт, закрывая створки окон. - Слышите музыку?
Софи в основном слышала приглушенное жужжание голосов - гости вели нескончаемые разговоры, - однако, прислушавшись, уловила звуки музыки.
– Гендель, - радостно улыбнулась она. - У моей гувернантки была музыкальная шкатулка с точно такой же мелодией.
– Вы очень любили свою гувернантку, - тихо заметил Бенедикт.
При этих словах Софи, слушавшая музыку с полузакрытыми глазами, изумленно открыла их.
– А вы откуда знаете?
– Оттуда же, откуда знаю, что в деревне вы были счастливее. - Протянув руку, Бенедикт коснулся пальцем щеки Софи. Потом палец его скользнул ниже, прошелся по подбородку. - У вас это на лице написано.
Софи застыла как вкопанная, но, придя в себя, поспешно отстранилась и проговорила:
– Это верно. Я больше времени проводила с ней, чем с другими домочадцами.
– Похоже, вы чувствовали себя очень одинокой, - тихо проговорил Бенедикт.
– Иногда да. - Подойдя к краю балкона, Софи облокотилась о перила и уставилась в иссиня-черное небо. - А иногда нет.
Внезапно она обернулась с сияющей улыбкой, и Бенедикт понял: больше она ничего не собирается рассказывать ему из своего детства.
17 
