24 
Мать-перемать, неужели ничего полезного я за все двадцать пять лет жизни делать не научилась? Ни кашу варить, ни белье стирать… Нет, стирать я умею. И готовить в принципе тоже. Только вот заниматься этим профессионально не смогу. Или смогу, если очень захочу есть?
Устроиться в служанки? Идея интересная. Пол как-нибудь подмету, клиенту еду подам, от похотливых лап увернуться сумею… Надо будет попробовать.
– Убийца! Я знал, я говорил, этим нелюдям верить нельзя!
Инстинкт заставил меня развернуться и побежать в сторону кричавшего.
Коротышка со злым прищуром. Стоит, широко расставив ноги, чуть накренившись – раньше был моряком? Не важно… Голос зычный. Что у ног? Быстрее глянуть, пока не собралась толпа!
Тело. Кровь. И очень знакомый плащ.
Рядом трое бродяг держат извивающегося ящера. Еще один со стонами раскачивается взад-вперед – из плеча толчками выхлюпывает кровь. Его пытается удержать и забинтовать сутулый тощий парень. Ну, удачи.
Знакомая сабля валяется в пыли и крови. Орудие убийства? А черт его знает, сейчас не разберешь.
– Убийца! Законы Гертинги… Смерть!
– Я… нь’бивал… – ящера жестко бьют по голове. Человек после такого удара уже потерял бы сознание.
– Не смей шипеть, нелюдь!
Что-то во всем этом не так. Я не верю коротышке с голосом ярмарочного зазывалы, призывающего посмотреть на лучшее… то есть самое жестокое в мире убийство. Но стоит ли влезать в чужие дела? Ты уже не мент, Яна, уйди, тебе здесь не место!
В этот момент обвинитель широким жестом сбрасывает плащ с убитого, и я точно понимаю, что не так. Рана, до того прикрытая почти целиком. Рубленая рана на голове.
Не резаная – рубленая!
В принципе раскроить голову можно и саблей. Но не так!
– Чем бил, говоришь? – Мой голос звучит хрипло и неприятно. Что я здесь делаю? Зачем лезу туда, куда не просят?
Исполняю свою работу? Опомнись, Яна, ты здесь чужая, тебя не звали!
Коротышка радостно орет:
– Так вот же, лежит сабля! У, вражина, таким человека убить – что… – вспомнив обо мне, добавляет быстро: – Шла бы ты отсюда, добрая женщина. Молоко еще пропадет.
Сам напросился.
– Уже пропало. От вранья. Саблей, говоришь? А вот этот конец раны – ага, вот этот, тупой и закругленный, – он потом напильником был обработан? Или все-таки топором? А может, с самого начала топором ударили?
Я быстренько огляделась и радостно ткнула пальцем в свежевскопанную землю:
– И может, если тут покопаться, и орудие убийства раскопается?
П-образный след от носка топора выделялся на голове убитого довольно отчетливо. Сабля, ну да! Еще скажите «штык-нож». Я слишком хорошо помнила одно из первых своих дел: семью из пяти человек, которую пьяный сосед уложил колуном. Говорят, киллеры не забудут первое убийство. Менты помнят первые трупы, которые пришлось осматривать, измерять и протоколировать.
Раны от топора я отличу даже вдрызг пьяная, даже полуослепшая. Даже полуживая.
– Пошла отсюда, девка, пошла! – Коротышка разобрался быстро. Но Гертинга – особенный город. Здесь слишком много приезжих, которые разбираются в ранениях и способах их нанесения. Исходя из собственной практики, так сказать.
– А и впрямь… – протянул какой-то чубатый парень в расхристанной рубахе, грязных вонючих штанах и при чистеньких ножнах, из которых высовывалась рукоять меча.
– Ну, может, и топором пришиб, какая разница? Одно слово – нелюдь! – зачастил мужичок, понимая, что дело, похоже, разваливается на глазах. Да, до наших прокуроров местным еще пахать и пахать.
– Ты же сам видел? – ласково «изумилась» я. – Неужто топор от сабли отличить не смог?
– Брысь отсюда, стервь лохматая! Ноги выдерну!
– Я бы, почтеннейший, на вашем месте не стал оскорблять незнакомок, – вдруг раздалось из-за моей спины. Рука в кожаной перчатке легла на плечо, я дернулась – и как подпустила? Хотя в толкучке и не такое прошляпишь.
– А ты кто… – Внезапно коротышка осекся.
– Хозяин обвиняемого. И если вы, почтеннейший, хотите провести расследование, то придется иметь дело со мной. Итак, приступим?
Выступивший из толпы мужчина был высоким и широкоплечим. Лица я разглядеть не успела, волосы темные, длинные… тьфу, черт, я что, словесный портрет составляю? Справедливость торжествует, зло повержено, самое время тихонько линять!
Спину ощутимо кольнуло. То ли кинжал, то ли стилет. Позвоночником не определить, нужна экспертиза. Еще можно повернуться и посмотреть. Или нельзя?
24 
