очень нудно 
42 
– У нас беда. Большая.
– Что стряслось?
– Тело Дейвина пропало.
Сердце ухнуло даже не в пятки, а на уровень Донбасских шахт. Доигрались.
– Давно?
– Вот только что. Я скрепил могилу своей кровью, и ее потревожили. – Айсуо перекосило, и лишь через секунду до меня дошло: мальчик пытался улыбнуться. – Сильно потревожили. Уничтожили всю защиту. Не знаю, как.
– Ясно. Идем.
Ничего мне ясно не было, но Роннен о таком безобразии должен знать. Это поважнее пререканий с господином судьей.
С подоконника я слетела, бросила Мурашихе: «Жди здесь!» – и рванула тяжелую дверь общественной приемной. Резван Гитош дернулся, племянник бургомистра – вечно забываю его имя – подскочил… Ага, ну хоть понятно, почему Роннен разоряется. Удивительно другое: как молодой балбес судью уговорил походатайствовать перед начальником стражи? Впрочем, не до того сейчас.
Благоверный только голову чуть повернул, да рука скользнула вниз. Никогда не успевала отследить этот жест. Вот муж чешет затылок – а вот уже ласкает рукоять Илантира.
– Уважаемые господа, я очень извиняюсь… Надо поговорить. Наедине. Срочно.
Кажется, хельмдий Гитош воспринял развитие ситуации чуть ли не с облегчением. Бургомистров непутевый родственничек насупился, попытался было что-то сказать, но судья потащил его к выходу, не переставая улыбаться мне и бормотать: «Дела сыска, мы понимаем, все понимаем, госпожа Иана, да-да, ну, удачного дня, удачных разговоров, удачных…» Дверь захлопнулась, и последнего пожелания я не услыхала.
– Итак?
Вот за что ценю любимого – за умение быстро переключаться на деловой настрой. Айсуо глубоко вдохнул и выдал более полную версию событий. Защиту взломали, тело забрали. Кто – неизвестно. Как – непонятно. Слетать в тот мир в одиночку мой меч не рискнул. Взрослеет, умница. Роннен тоже сдержанно похвалил и вытащил знакомую мне карту Патроната. Я дернулась. Благоверный уже несколько раз проделывал брешь в мирах, и всегда нам грозили чрезвычайно крупные неприятности.
А впрочем, ничего неожиданного. Место происшествия осмотреть нужно? Нужно. Для этого на место происшествия как минимум нужно попасть. Айсуо может перенести меня… но Роннен никогда не отпустит жену к страшным и загадочным личностям.
К обычным бандитам – с дорогой душой. Но к страшным и загадочным – фиг.
И хорошо. Мне же спокойнее будет под крылышком мужа.
Вслед за Айсуо выступила я. Объяснила ситуацию с пропавшим лопатником, и почему она мне не нравится. Особенно в свете пропажи трупа.
Уж больно все это напоминает начало травли. Или осады. Обложили со всех сторон и подкапываются под оборонные валы.
– Давай сюда свою Мурашиху, – велел дорогой супруг. Я кивнула. Действительно, главное – начать процесс перемещения, а дальше предстоит ждать самое меньшее минут сорок. Зависит от дальности мира, в который надо попасть. А уж как это расстояние высчитывают – меня не спрашивайте. Я консультант по немагическим способам убийств, а не по прогрызанию дырок фиг знает где невероятными способами.
Между прочим, дар Роннена вовсе не означает, будто господин начальник стражи является сильным магом. Никакой он маг, увы. Все, что может, – разгуливать между мирами Патроната. Честно говоря, если муж захочет, то он и в нашу реальность завернуть сумеет. Только не захочет, проверено.
Я как-то попросила сбросить родным весточку. Дескать, жива-здорова, не волнуйтесь… Наши с Ронненом отношения тогда уже устаканились, предложение руки и сердца было изложено и принято – посему имелась надежда, что возлюбленный пойдет навстречу. У меня, простите, мать пожилая, да и отец не железный! Не вышло. Уперся, как последний баран. Чуть не рассорились окончательно и бесповоротно.
Письмецо я все-таки передала. С Айсуо. Вот так с тех пор и переписываемся. Муж знает, но изображает всех трех обезьянок одновременно. Ничего не вижу, мол, ничего не слышу, а болтать зазря и вовсе не приучен.
А я бы маме Риана показала. Мама пишет, что мечтает внука потискать, усадить на колени, почитать сказки – не такие, как на бегу выдумываются, а Пушкина, Астрид Линдгрен… Но нельзя. И фотографии в этом диком средневековье не сделаешь! Айсуо пытался перенести фотоаппарат – не работает, зараза! Батарейки, видите ли, садятся. Отец достал «Зенит» тысяча девятьсот лохматого года выпуска – опять неудача: раз пять пробовали – пленка засвечивается при переносе мертво. Остаются местные изобразительные средства. А художники или идиоты напыщенные, или дерут втридорога. Да и как объяснить, что каждый портрет нужен в двух экземплярах?
42 
