20 
ТЫ МЕНЯ ДУРАЧИШЬ? спрашивает Анна-Лиза.
А еще он говорит, что у тебя нет чувства ритма и ты танцуешь, как корова.
Анна-Лиза багровеет. Потом делается синего цвета. Затем зеленого. Желтого. И снова свекольного.
РАШИД! кричит она. СВИНЬЯ ТЫ ЭДАКАЯ. ТАК, КАК ТЫ ТОЛЬКО ЧТО ОБИДЕЛ МЕНЯ СВОИМИ СЛОВАМИ, МЕНЯ ЕЩЕ НИКТО НИКОГДА НЕ ОБИЖАЛ.
Рашид на минутку отвлекается от телефонного разговора.
Привет, Анна-Лиза. Хорошо, что ты приехала. Я как раз сижу и думаю, когда уже ты привезешь носки. А то ноги мерзнут.
Я ТАК СТАРАЮСЬ ПОМОЧЬ ТЕБЕ И БОЛЬШЕ ДУМАТЬ О ЛЮДЯХ ИЗ ДРУГИХ СТРАН, И ВОТ ОНА, БЛАГОДАРНОСТЬ! ВОН С ГЛАЗ МОИХ ДОЛОЙ НАВСЕГДА! ТЫ САМЫЙ НЕБЛАГОДАРНЫЙ ХАМ, КАКИХ Я ТОЛЬКО ВСТРЕЧАЛА, И НИЧЕГОШЕНЬКИ ПОТРЯСАЮЩЕГО В ТЕБЕ НЕТ.
Ну уж, Анна-Лиза, не преувеличивай, говорит Гуннар, который наблюдал всю сцену. Он не так уж безнадежно плох. Он, например, отлично водит трак, а это кое-что значит.
Мужики — вы и есть мужики, говорит Анна-Лиза. Вы вообще ничего не понимаете. Вы все дураки. И она начинает всхлипывать и плакать, Мокка прибегает ее утешать.
Как тебе не стыдно! набрасывается Мокка на Рашида, который сидит по-прежнему с телефонной трубкой в руке и не может понять, что, собственно, произошло.
Мокка уводит Анну-Лизу с собой в контейнер и захлопывает дверь.
Рашид выключает телефон и в растерянности ходит кругами по причалу.
У нее котелок не варит: засор в мозгах, говорит Рашид, наконец.
Совсем не варит, вставляет Курт, лежавший в засаде и все видевший. Я об этом давно толкую.
Правда, ты так и говорил, откликается Рашид.
Но ты мне не верил, говорит Курт.
А теперь поверил, говорит Рашид. Она глупа как пень.
Как булка, говорит Курт.
Как две булки, подбавляет Рашид.
Как десять булок, не отстает Курт.
Как десять тысяч, говорит Рашид и заливается хохотом. Курт вторит ему.
Она глупа как какашка кита, говорит вдруг Курт.
Разве киты какают? сомневается Рашид.
Должны какать, говорит Курт.
Что-то я сомневаюсь.
Но если… говорит Курт.
Согласен, говорит Рашид.
Ей надо прочистить мозги, лучше всего пропарить или даже прокипятить, говорит Курт.
А вы, норвежцы, часто так поступаете? говорит Рашид.
Случается, отвечает Курт.
Там, откуда я родом, такое не в ходу, говорит Рашид. Но я примотаю это на ус. Звучит разумно.
Правда-правда, оживляется Курт. И в голове потом полный порядок, мозги ясные, чистые, свежие. Кстати, у меня тут примус имеется. Может, не откладывая дела в долгий ящик,попарим мозги? На пару оно всегда приятнее, Одному как-то одиноко.
Давай, конечно, соглашается Рашид.
Сказано — сделано. Прочистив мозги, засыпают беспробудным сном прямо средь бела дня: такое это утомительное занятие, парить мозги, если делать все на совесть.
Ближе к обеду из контейнера выходит Мок-ка с чашкой чая в руках и бутербродом для Гуннара.
Угощайся, говорит она. Это тебя укрепит.
Большое спасибо, говорит Гуннар.
Мы очень благодарны, что можем находиться на твоем причале, говорит Мокка.
Ну уж, говорит Гуннар. Еще не хватало. Все равно причал простаивает без дела… к сожалению .
Мы чувствуем немного своей вины, что ты расхворался, говорит Мокка.
Вы ни при чем, говорит Гуннар, откусывая бутерброд. Во всем виноват один Курт. Ему надо основательно прочистить котелок. С чем этот бутерброд?
С паштетом, отвечает Мокка.
Он не чисто норвежский, да? спрашивает Гуннар.
Я его сама сделала, отвечает Мокка.
Невероятно вкусно, говорит Гуннар и зовет: Коре!
Приходит Коре.
В чем дело? спрашивает он.
На-ка попробуй, предлагает Гуннар и протягивает ему бутерброд.
Коре откусывает, сколько в рот влезает.
Чудо, говорит он. Объедение.
Это она сама сделала, говорит Гуннар.
Неужели? ахает Коре. Это самый вкусный паштет, какой я только ел в жизни.
Рада слышать, говорит Мокка.
Ты замужем? спрашивает Коре.
Нет, отвечает Мокка.
А хочешь? спрашивает Коре.
Я должна подумать, отвечает ошарашенная Мокка и улыбается застенчиво.
Ну, подумала? продолжает Коре.
Мне надо чуть больше времени, говорит Мокка.
Когда на кону такой бесподобный паштет, на счету каждая секунда, говорит Коре.
Я думаю, отвечает Мокка, но тут где-то вда ли раздается гудок парохода.
Гуннар хватает бинокль и вглядывается и море.
Елки-палки! говорит он.
Потом переводит взгляд на соседний причал — там светопреставление. Траки, нагруженные сосисками, кетчупом, горчицей и прочим, с чем сосиски едят, наперегонки носятся по причалу. И гриль, похоже, уже раскочегарен.
20 
