99 
Аннабел стояла возле двери. И там же находился его дядя.
— Я его ненавижу, — яростно прошептала Луиза.
— Я и сам не слишком его люблю.
Луиза схватила его руку с силой, которой он в ней не подозревал, и когда он повернулся к ней лицом, то с изумлением увидел ненависть в ее взгляде. Она была вроде бы таким бесцветным существом, но в эту минуту буквальна пылала гневом.
— Вы не можете позволить ей выйти за него, — произнесла она.
Себастьян снова обернулся к двери и сузил глаза.
— Я и не собираюсь.
Он подождал, чтобы увидеть, не разрешится ли ситуация сама собой. Ради Аннабел он не хотел устраивать в обществе скандал. Он прекрасно понимал, что леди Челлис спланировала этот свой домашний прием так, чтобы главным развлечением для присутствующих стал любовный треугольник Грей—Уинслоу—Ньюбери. Все, что содержит хотя бы отдаленный намек на скандал, завтра будет обсуждать весь Лондон. Неудивительно, что взоры всех присутствующих в гостиной были устремлены на Аннабел и лорда Ньюбери.
Украдкой их бросали и на Себастьяна.
Он действительно не собирался вмешиваться. Но когда его дядюшку начало трясти и он рассвирепел, а его лицо от злобы пошло пятнами и он прошипел что-то Аннабел… Себастьян уже не мог оставаться в стороне. Есть же какой-то предел!
— Какая-то проблема? — осведомился он холодным тоном, подходя к ним и становясь позади и несколько сбоку от Аннабел.
— Не твоя забота! — выплюнул дядя.
— Я думаю иначе, — тихо произнес Себастьян. — Леди в беде всегда становились моей заботой.
— Эта леди — моя нареченная невеста, — рявкнул Ньюбери, — и поэтому никогда твоей заботой не будет.
— Это правда? — обратился Себастьян к Аннабел. Не потому, что поверил в это, а потому что хотел дать ей возможность публично отрицать такое заявление.
Она покачала головой.
— Нет!
Себастьян вновь повернулся к дяде.
— У мисс Уинслоу явно сложилось представление, что она не является вашей нареченной.
— Мисс Уинслоу — идиотка.
У Себастьяна все внутри сжалось, а кончики пальцев стало покалывать от того странного чувства, которое заставляет пальцы сжиматься в кулаки. Однако он сохранил холодную выдержку и только поднял брови, заметив одновременно:
— И все-таки вы хотите жениться на ней.
— Держись подальше от этого, — предостерег его дядя.
— Я мог бы, — пробормотал Себ, — однако наутро я испытал бы жгучее чувство вины из-за того, что допустил прелестную юную леди под венец с вами. Для нее это равносильно смерти. Глаза Ньюбери сузились в щелочки.
— Ты нисколько не меняешься. Не так ли?
Себастьян, продолжая сохранять невозмутимое выражение лица, промолвил:
— Если вы имеете в виду, что я всегда обаятелен…
Ньюбери выдвинул подбородок.
— Некоторые даже могли бы назвать меня притягательным. — Себастьян понимал, что нарывается на скандал, но удержаться от этого было так трудно. В этом споре было некое дежа-вю. Аргументы никогда не менялись. Дядя твердил, какое жалкое существо его племянник, а Себастьян, скучая, ждал, пока дядюшка исчерпает свои речи. Поэтому когда Ньюбери набрал воздуха для последней тирады, Себастьян просто скрестил руки на груди, пошире расставил ноги для устойчивости и приготовился ждать, когда тот выдохнется.
— Всю твою жизнь, — ярился Ньюбери, — ты плыл по течению без цели и смысла, блудил направо и налево, проваливал учебу…
— Но вот это неправда, — возмутился Себастьян, чувствуя необходимость защитить свою репутацию перед такой большой аудиторией. Он никогда не бывал в числе первых учеников, но никогда не был и в последних.
Однако дядя заканчивать свои обвинения не собирался.
— Кто, как ты думаешь, платил за твое чертово образование? Твой отец? — Он презрительно фыркнул. — У него никогда не было и двух шиллингов в кармане. Я всю жизнь оплачивал его счета.
На мгновение Себастьян растерялся.
— Что ж, тогда я, наверное, должен вас поблагодарить, — тихо произнес он. — Я этого не знал.
— Разумеется, ты этого не знал, — не унимался дядя. — Ты никогда ни на что не обращаешь внимания. Никогда. Ты просто шествуешь по жизни, спишь с чужими женами, убегаешь, бросая свою страну, оставляя нам всем разбираться с твоими проказами и нести ответственность.
Но это уже было чересчур. А когда Себастьян злился, он становился наглым. И дерзким. И чертовски остроумным. Он повернулся к Аннабел и воздел к ней руки, словно говоря: «Как такое может быть»?
99 
