3 
— Даже не мечтай, придут…
— Ну с какой стати, Гульд?
— Дизель обожает Мами Джейн. И у него рост два метра сорок семь сантиметров.
— Классно.
— Как сказать. Когда он очень взбешен, совсем не классно.
— И сейчас он очень взбешен?
— Ты бы тоже взбесилась, если бы они проводили референдум, чтобы убить Мами Джейн, а Мами Джейн была бы для тебя идеалом матери.
— Но это же только референдум, Гульд.
— Дизель говорит, что все это жульничество. Они уже давным-давно решили, что убьют ее, а референдум устраивают, чтобы хорошо выглядеть.
— Может, он ошибается.
— Дизель никогда не ошибается, Он верзила.
— Насколько он высокий?
— Настолько.
— Я была один раз с таким, который мог достать баскетбольную корзину, даже не вставая на цыпочки.
— Правда?
— И при этом он работал контролером в кинотеатре.
— А ты его любила?
— Что за вопросы, Гульд?
— Ты сказала, что была с ним.
— Да, мы были вместе. Были вместе двадцать два дня.
— А потом?
— Не знаю… все было немножко сложно, понимаешь?
— Да… вот и с Дизелем все немножко сложно.
— Ну да.
— Отец заставил его построить уборную по росту, и с тех пор он несчастен.
— Я же говорю, что все немножко сложно.
— Ну да. Когда Дизель пытался пойти в школу, в Татон, и приехал туда утром…
— Гульд?
— Да.
— Извини, можешь подождать минутку, Гульд?
— О'кей.
— Не вешай трубку, хорошо?
— О'кей.
Шатци Шелл перевела линию в режим ожидания. Затем повернулась к мужчине, который стоял у стола, разглядывая ее. Начальник отдела развития и рекламы. Беллербаумер. Из тех, кто постоянно грызет дужку очков.
— Господин Беллербаумер?
Господин Беллербаумер прочистил горло.
— Вы разговариваете о каких-то верзилах.
— Точно.
— Вы занимаете телефон в течение двенадцати минут и все это время говорите о каких-то верзилах.
— Двенадцать минут?
— Вчера в течение двадцати семи минут вы оживленно беседовали с биржевым маклером, который в конце концов предложил вам выйти за него замуж.
— Он не знал, кто такая Мами Джейн, и мне пришлось…
— А в первый день вы занимали телефон час и одиннадцать минут, проверяя домашнее задание этого проклятущего мальчишки, который потом вместо ответа выдал: а почему бы не угробить самого Баллона Мака?
— А что, неплохая идея, а?
— Этот телефон — собственность CRB, и вам платят за то, чтобы вы произносили только одну проклятущую фразу: должна ли умереть Мами Джейн?
— Я стараюсь делать все, что в моих силах.
— Я тоже. Вот поэтому я вас увольняю.
— Что-что?
— Я вынужден вас уволить.
— Вы не шутите?
— К сожалению.
— …
— …
— …
— …
— Господин Беллербаумер?
— Я слушаю.
— Вас очень обременит, если я закончу разговор?
— Какой разговор?
— Телефонный. На линии молодой человек, он ждет.
— …
— …
— Заканчивайте.
— Спасибо.
— Не за что.
— Гульд?
— Слушаю.
— Знаешь, нам придется расстаться, Гульд.
— О'кей.
— Меня только что уволили.
— Классно.
— Вот уж не знаю.
— Зато теперь тебя не задушат.
— Кто?
— Дизель и Пумеранг.
— Верзила?
— Верзила — это Дизель. А Пумеранг — это другой, который без волос. Он немой.
— Пумеранг.
— Да. Немой. Он не разговаривает. Слышит, но не говорит.
— Их задержат у входа.
— Эти двое вообще никогда не останавливаются.
— Гульд?
— Да.
— Должна ли умереть Мами Джейн?
— Пошли все в жопу.
— «Не знаю». О'кей.
— Скажи мне одну вещь, Шатци.
— Я уже должна идти.
— Только одну.
— Говори.
— Вот это место… ну, та забегаловка…
— Да…
— Я вот что подумал… Наверное, это неплохое местечко…
— Да.
— Я подумал, что мне было бы приятно отпраздновать там свой день рождения.
— В каком смысле?
— Завтра… у меня день рождения… можно было бы нам всем там посидеть, может, там еще будут эти двое в сером, которые с кетчупом.
— Ну и странная же мысль, Гульд.
— Ты, я, Дизель и Пумеранг. Я угощаю.
— Не знаю.
— Клянусь, это отличная мысль.
— Может быть.
— 85.56.74.18.
— Что это?
— Номер моего телефона, если ты позвонишь мне, ладно?
— Не верится, что тебе тринадцать лет.
— Завтра исполнится, если быть точным.
3 
