8 
Король Закари относился с презрением к королевскому дому Аристо. У Эффи было другое мнение по поводу Аристо, и она не собиралась от него отказываться.
— К моей матери там всегда хорошо относились, — сказала она, собирая со стола посуду. — А сейчас я откладываю деньги, чтобы в январе съездить на коронацию принца Александра.
«Если я найду алмаз, — подумал Закари, — коронация Александра не состоится. Впрочем, Эффи не стоило знать об этом». Единственное, о чем смогли договориться два правящих семейства, — факт пропажи алмаза будет сохраняться в тайне.
— Думаешь, Алекс мог бы стать хорошим королем? — Закари и не пытался скрыть свой сарказм. — К трону готовили его брата, Себастьяна, который отверг власть ради того, чтобы жениться на женщине из народа.
— Это был его выбор…
— Это не выбор, а проявление слабости! Народ Аристо обеспокоен его поступком. Люди знают, что Алекс и его жена не хотят взваливать на себя такое бремя. В стране складывается опасная ситуация.
— Ну, а я бы не стала так уж беспокоиться.
— Ты живешь в Калисте, чего тебе беспокоиться? Беспорядки на Аристо не коснутся тех, кто живет на Калисте. У вас сильный король.
— О, у меня прекрасный король, и я рада ему служить. — Ее щеки чуть заметно порозовели. — Но я думаю, что под руководством королевы Тиа принц Александр может стать очень хорошим правителем.
Эффи была непоколебима. Закари мог только восхищаться ее характером, когда, улыбнувшись, она пожелала ему спокойной ночи и вышла.
«Она сумела отстоять свое мнение, — подумал Закари, откидываясь на подушки и на минуту закрывая глаза. В теле чувствовалась усталость после долгого дня, но мысли работали четко. — Да, королева Тиа — единственная надежда Аристо. Элегантная, с чувством собственного достоинства, она полностью посвятила себя воспитанию детей и благотворительности и, надо сказать, преуспела в этом». Закари всегда нравился принц Себастьян, пока тот не отвернулся от трона и от своего народа.
Подумав о предстоящей долгой ночи, Закари решил снова позвать Эффи. Ему и в самом деле было жаль, когда она ушла, хотелось снова увидеть блеск в ее синих глазах, увидеть, как вспыхивают ее щеки, когда она смеется. Закари остановил себя. Может, причиной тому была жара, но он стал замечать, что слишком много разговаривает, когда эта девушка рядом. Глядя в бездонную синеву ее глаз, он забывал и о дворцовых правилах, и о социальном различии, и об обязательной дистанции — обо всем, что, казалось, должно уже отпечататься в его генах.
Поэтому он так и не позвал Эффи.
Тем не менее через пару дней, когда посуда со стола была уже убрана, Закари все-таки попросил ее остаться.
— Так, значит, ты не живешь во дворце?
— У меня есть свой дом, — сказала Эффи, неловко присаживаясь рядом на подушке. — Вернее, это дом моей матери.
— Ты говорила, что она была горничной. Разве слуги могу позволить себе иметь собственный дом?
— Она служила горничной еще до моего рождения. Но мама очень экономна, к тому же она сумела удачно вложить свои деньги. Дом, конечно, очень маленький, но зато у нее остались сбережения, которых хватило почти до конца ее жизни. Ей не пришлось больше работать.
«Господи, как она наивна! — думал Закари. — Одинокие матери, даже если у них есть свой дом, должны работать не разгибаясь. Тем не менее ужасно мило, что Эффи не догадывалась, что могло прокормить ее мать».
— Ты по ней очень скучаешь?
— Очень. — У Эффи защекотало в горле. — Вы, должно быть, тоже скучаете по своей матери. Или, скорее, по матерям…
Он бросил на нее быстрый взгляд, потом коротко кивнул. Потерять в одиннадцать лет мать было ужасно, но потерять Энью тоже было не легче. С отцом Закари никогда особенно не был близок. Они уважали друг друга, но говорить о взаимной привязанности не приходилось. С Эньей все было по-другому. Она заботилась о нем, как о собственном сыне, помогая готовиться к нелегкому будущему правителя и короля.
— …и по своему младшему брату.
Закари предостерегающе поднял руку:
— Давай закроем эту тему. — Ему хотелось, чтобы она рассказала о себе. — Итак, — сказал он, — это хорошо, что у тебя есть собственный дом…
«Пускай она и наивна, — думал Закари, — но в ее глазах светится ум, она упорна. И независима. Оставаясь неизменно вежливой, не желает мне подыгрывать».
— Ты могла бы неплохо играть в шахматы, — пробормотал он, получив от нее очередной односложный ответ.
8 
