очень нудно 
55 
Ординарцу сразу же не глянулся хамоватый брательник вождя, возмутила не только прожорливость, но и показная надменность, видимо проистекающая от кровной близости к Ленину. Петька решил направить разговор в справедливое, подобающее настоящему моменту русло и потому рубанул Александру, что называется, про между рог:
— Какие могут быть между тобой и царем представления, ведь это же его венценосный папашка подмахнул приглашение всей вашей компании прогуляться на зорьке под виселицу. Можешь лично выразить благодарность трехсотлетнему Дому Романовых, за оказанную честь и любезность. Веревка—то хоть зашморгнулась по—человечески, не поскупились подручные снасти хорошенько намылить? Это видать с оглядкой на вашу веселую казнь, большевики сочинили задорную песенку «Наш паровоз вперед лети!»
К такой непредвиденной радикализации разговора никто, разумеется, не был готов и за столом наступило небольшое смятение. Выручило, как всегда, хорошее воспитание, обстановку разрядил взявший слово Его Величество Николай:
— Знаете, Петр Парамонович, мой венценосный батюшка по собственной прихоти никому не подписывал приглашений на казнь, он исполнял свой священный императорский долг, во имя торжества закона и справедливости в нашем богохранимом отечестве. Да будет Вам достоверно известно, что во время коронации будущий царь присягает России стоять на страже закона и божией справедливости. И не вина моего, как Вы презрительно выразились, папашки, что дворянин Ульянов Александр преступил государев закон, тем самым изволив лично решить свою собственную судьбу.
Петька с должным почтением, не перебивая, выслушал царя, но, между прочим, отметил, что Николай несет себя и говорит в таком тоне, как будто все перед императорским родом были непонятно в чем виноваты. Как будто это не семейство Романовых, больше трех веков, единовластно правило бал в огромной стране. В итоге, без посторонней помощи, а только по собственному малодушию и дурости, профукало великую Державу, доцаревало до Ипатьевского подвальчика и благополучно откланялось нас. А потому, дабы их благородия не строили из себя картину «Непорочного зачатия», ординарец развязано шлепнул:
— Тогда давайте считать, что и вашу венценосную семейку пустили в расход согласно императорским долгам, для торжества справедливости. Вы, известное дело, со мной не согласны, но обратите внимание, что и с Богом отношения у Дома Романовых не шибко сложились. Ведь не стал же Господь покровительствовать августейшим помазанникам, не простер Он защитный мафорий над обреченным семейством. Стало быть, не только перед пролетарской революцией, но и перед Всевышним прогневались вы.
Василий Иванович не на шутку встревожился, даже нельзя было предвидеть, каким образом отреагирует на Петькину демагогию царь Николай. Вполне можно было ожидать, что оскорбленный император поднимется и отправится восвояси в таинственный лес. А уже как отреагирует на этот скандал вышестоящий Распорядитель, комдив не то, чтобы не знал, он даже не допускал самой возможности Его негодования. Поэтому Чапаев в срочном порядке задействовал примирительную дипломатию:
— Дорогие мои, вы чего это враз побесились, зачем старое ворошить. Сейчас Кашкет с Аннушкой ушицы свеженькой на стол подадут, посидим по—семейному, за жизнь от души покалякаем. Ну—ка, ребятки, тащите сюда казанок, да раков с укропом несите краснющих. У нас, Николай Александрович, такие роскошные раки в озере водятся, что не стыдно и к царскому столу подавать. Едва ли где—нибудь попадаются более щедрые, более милые сердцу места, чем в нашем Разливе. Здесь блаженствуешь, словно в раю, когда бы покончить с войной, управиться с революцией, то всех вас забрать сюда и жить в свое удовольствие. У нас столько ягод, столько грибов и зверья непуганого по лесу шастает, что можно для еды ничего самому не выращивать. Бери у природы и с благодарностью трескай, можешь даже за обе щеки на перегонки уплетать.
— Насчет зверья сразу предупреждаю, все что угодно, только не это, — забеспокоился царь, — попридержите, советую, на счет мяса свой аппетит. При подведении общих итогов, за каждую съеденную живую истоту спросят по полной. Один мой знакомый барон, в бытность свою, к жареным гусям весьма пристрастился, вот они теперь и клюют его без перерыва, разумеется, куда следует. У него уже вместо задницы две обглоданные костяшки остались. Что только ни делал бедолага, и извинялся и пощады просил, обещал закормить отборной пшеницей, а те, знай себе, долбят, аж искры секут. А по поводу «старое ворошить», я вот что скажу, Василий Иванович, это оно для Вас старое, а для меня последнее и единственное, вечно болящее, неизбывное. Эти негодяи кровожадней, чем дикие шакалы с нами расправились. Не пощадили даже цесаревича Алексея, непорочного ребенка жизни лишили.
55 
