очень нудно 
36 
— Конечно, — сказала Тиша.
Гил вздохнул, взял в ладони ее лицо, собрался поцеловать и вдруг подумал, что, может быть, это слишком дешевый жест.
Вместо этого он произнес:
— Я думал, ты побоишься.
— После Столпа нам с тобою бояться уже нечего, — в ответ сказала она.
— «Король эльфов», — пробормотал Гил, погружая пальцы в ее волосы.
— Что?
— «Der Erlkönig» Шуберта. Баллада Гете, переложенная на музыку.
— А-а! — поняла Тиша. — А для меня это «Ночь на Лысой горе»[19].
— Вполне подходит.
Молодые люди добрались до сада неоновых камней и спрятались в рощице деревьев, чтобы не попасться на глаза случайному прохожему. Осмотрелись, решили, что действительно остались одни и никем не замечены, и прошли за последний ряд камней, карминное сияние которых только начинало пробиваться в этот ранний вечерний час. Дальше лежал пустырь между городом и развалинами. Они еще могли передумать, могли повернуть назад, как повернул Гил днем, повернуть и побежать, удрать обратно к безопасности неоновых камней, к покою упорядоченного общества, которое эти камни символизируют… Но они не повернули, даже не замешкались ни на миг.
Гил с Тишей вошли в развалины, держась за руки, настороженно ловя каждое движение, самый легкий звук, не вызванный их шагами или дыханием. Среди разрушенных зданий вечер оказался намного темнее, в воздухе тяжело висела кирпичная пыль и вонь сгнившей пищи. Гил оглянулся на десять пологих холмов с десятью Башнями, где наследники Владисловича лежали в своих сенсониках, стерильные и бледные, пока черная хватка похоти раздирала их чресла в поддельной страсти. Слишком многое там неправильно. Он смотрел и не мог понять, почему до сих пор не ощущал своей несовместимости с обществом музыкантов. Он не был хорошим музыкантом (хоть с маленькой буквы, хоть с большой) просто потому, что не принадлежал к их культуре кровно и гены его не подвергались их манипуляциям. Он даже не прошел сглаживающей шлифовки в камере затопления.
— Может, надо было взять щиты, — сказала приглушенным голосом Тиша.
— Они ждут меня, — ответил он. — Должны ждать. Нам ничего не грозит.
— Но ведь популяры…
— Считаются дикарями, — закончил он за нее фразу. — Но нас учили неправильно. Они должны быть на свой лад дружелюбными, разумными и цивилизованными. Идем, ночь наступает быстро.
Они двинулись дальше в развалины, перебрались через раму металлического дивана на воздушной подушке — ржавый и скрученный за столетия скелет, который все-таки еще можно было узнать. Прошли дальше — может быть футов сто, — и тут им навстречу шагнул безлицый популяр. Он протягивал к ним руки движением, которое наверняка считал дружеским.
Тиша от неожиданности подпрыгнула. Гил схватил ее за руку и притянул к себе. Он уже успел днем оскорбить это бедное создание, сбежав от него в панике, и не собирался снова показывать себя таким невоспитанным. А кроме того, этот призрак, по-видимому, ждал его, чтобы проводить куда-то.
— Я — Гил, — сказал он черному существу, чувствуя себя нелепо, как будто обращался к ветру или дереву.
— Меня зовут Смола, — ответила черная фигура.
— Тиша, — назвала себя девушка; голос ее прозвучал неуверенно.
— Если ты пойдешь за мной, — сказал Смола, — я отведу тебя к твоим родителям.
Гил кивнул.
Призрак повернулся и заскользил среди мусора и обломков. Им пришлось прибавить шаг, чтобы не отстать. Он вел их через совершенно невообразимые руины, мимо огромных куч камня, известки и металла, колоний грибов, буйно лезущих из гнилого дерева, лужиц застывшего стекла (то разноцветного, то непрозрачного). Попадались неузнаваемые раздавленные предметы, некоторые, по-видимому, лежали вверх ногами, другие были расплющены о стены еще стоявших зданий, словно ползучие насекомые, пришлепнутые гигантской мухобойкой.
Через некоторое время они оказались под разрушенным городом, внизу, на подземных улицах, где до сих пор на матовом белом потолке сияли чудом сохранившиеся редкие осветительные панели. При этом тусклом, но все же достаточном освещении Гил в первый раз сумел вблизи разглядеть лицо призрака. Он был отчасти прав, когда представлял себе, как оно должно выглядеть, но отчасти и ошибался. Глаз как таковых не было, но все же на тех местах, где глаза должны были бы находиться, выделялись два пятна чуть более светлого оттенка и чуть более гладкие, чем все лицо, похожее на туго натянутую черную барабанную кожу. Нос оказался просто щелью в этом лице, рот — безгубой прорезью, без всяких зубов, только с темными, на вид ороговевшими деснами. Почему-то он уже перестал бояться этого призрака. Скорее не потому, что Смола держался приветливо (строго говоря, он казался скорее холодным и сдержанным), а по той причине, что теперь перед ним предстали реальные детали, а раньше, когда в прошлый раз попытался перейти из города в развалины, он видел только нечеткие очертания призрака. Часть загадки исчезла, и страх отступил.
36 
