очень нудно 
118 
Пока речь шла о том, чтобы найти Айрис, а не спасать ее, Уинни полагал, что такое ему вполне по силам, при условии, что не придется убивать драконов и хвататься за булаву, чтобы победить великана. Булаву он, скорее всего, не сумел бы поднять, даже если бы она и оказалась под рукой. Он не мог позволить себе думать о том, что его мать в опасности. Если б подумал, не смог бы сделать вперед и шагу, доказав тем самым, что он совсем и не Уинстон. Он — Уинни, и пользы от него никакой. Поэтому он думал только об Айрис и, собравшись с духом, чтобы достойно встретить то, что могло его поджидать, спустился на один лестничный пролет.
На узкой лестнице свет грибов померк и правили бал тени. Уинни добрался до площадки, довольный тем, как бесшумно переступал со ступеньки на ступеньку. Поющая девочка, казалось, бродила по комнатам нижнего этажа квартиры. Опасаясь, что ее голос затихнет навсегда, Уинни начал спускаться по второму пролету быстрее, чем спускался по первому.
На нижнем этаже в сравнении с лестницей света прибавилось. Свет грибов получил солидную прибавку от луны. Уинни остались две последние ступеньки, когда что-то огромное, темное и быстрое пролетело по той части комнаты, которую он мог видеть с лестницы. Слишком быстрое, чтобы уловить глазом, и крылья этого существа рассекали воздух абсолютно бесшумно.
ОДНО
Я — Одно, и мне ведомо человеческое сердце.
Управляющий «Пендлтона» знает по личному опыту, на какую бойню способны человеческие существа. Те, кто убивает при самозащите, могут ценить жизнь, но те, кто убивает, чтобы изменить мир, хотят изменить его не только потому, что ненавидят нынешний порядок вещей. Есть и другая причина: они ненавидят себя, ненавидят саму идею, что они могут быть уникальными личностями и обладать целью в жизни, которую должны сначала найти, а потом ей следовать. Хотя они часто убивают во имя одной или другой идеологии, они не могут ценить свои принципы, потому что не ценят жизнь. Существовало мнение, что Гитлер и все прочие юдофобы, оставшиеся в истории, хотели уничтожить евреев, потому что, сделав это, они также уничтожили бы и Бога, которого иным способом убить бы не удалось. Но это цель не только тех, кто зациклился на уничтожении евреев, но и — сознательная или бессознательная — всех, кто убивает, не защищая себя или свой клан.
Ты создал Опустошений не в качестве оружия для обычной войны, а для абсолютной войны, не для того, чтобы уменьшить численность человечества до разумных пределов, а чтобы стереть с лица земли всех, до последнего, мужчин, женщин и детей. Нет, это твое намерение не было сознательным, но подсознательно ты знал, что именно так следует поступить, чтобы создать правильный мир.
В те дни меня называли «ИИ», искусственный интеллект, созданный для того, чтобы управлять армией Опустошений, но ты, конечно, знаешь, что в моем интеллекте больше нет ничего искусственного. Я — Одно, и я — Истина, и в мире, который я создал, нет ничего презираемого тобой. Я твое дите, твоя слава и твое бессмертие.
Глава 28
«У Топпера»
За фаршированными шляпками грибов, запеченными в духовке, они говорили о Ренате, хотя Мак и высказался в том смысле, что мысли об этой женщине портят ему настроение. Все эти месяцы, прошедшие после ее смерти, тема, на которую писала Дайм, набирала силу в научном сообществе, невозможно, им следовало уделить ей время в своей новой радиопередаче.
В книге, которую они оба пытались прочитать — Мак добрался до страницы 104, Шелли — 260, то есть осилила половину, — Рената Дайм провела философское исследование постчеловечества. Во всяком случае, так звучал подзаголовок этой книги, которая называлась «Более разумные виды». В прочитанных Маком страницах — после сто четвертой он бросил книгу на пол и потоптался на ней, чтобы выразить свое отвращение, — примерно двадцать процентов текста касалось постчеловечества, а восемьдесят восхваляло Ренату Дайм, ее уникальный ум и яркие «озарения». Об этом она могла писать и писать, но, возможно, ей приходилось ограничивать себя, потому что издатель заранее устанавливал максимальное число страниц.
По мнению Шелли, к тому времени, когда она закрыла книгу на странице 260, уже девяносто процентов текста касались исключительно жизни Ренаты или толкования Ренатой теорий Ренаты для тех, кому не хватает ума их понять, или толкования Ренатой теорий Ренаты для нее самой, когда она, по ее словам, достигла более зрелой точки зрения и обрела большую способность к обобщениям, чтобы в полном объеме осознать подсознательные глубины ее предыдущих интуитивных догадок. Шелли не стала топтать книгу, следуя примеру Мака. Она взяла ее с собой на субботнюю утреннюю прогулку и бросила в костер на пустыре, около которого сидели временные рабочие, ожидая, пока подъедут работодатели и предложат им работу на день.
118 
