35 
Калила могла только приблизительно представить себе, с каким упорством Аариф заставлял себя плавать, чтобы победить свой страх перед водой.
– Какие новости о Закари? – спросила она, не зная, о чем еще им говорить.
Пауза была краткой, но красноречивой.
– Пока никаких, – немного неохотно ответил Аариф.
– Как мило с его стороны, – не удержалась Калила.
– Принимая во внимание обстоятельства, я склонен решить, что вы будете рады этой отсрочке.
– Возможно, – признала Калила. – Но это также подчеркивает его отношение ко мне. Я чувствую себя, словно от меня избавились… – Она сделала глубокий вдох и все же закончила: – Дважды.
Аариф окаменел.
– Между нами ничего не было, Калила, – ровным тоном сказал он. – Не драматизируйте ситуацию оттого, что вы чувствуете себя одинокой и несчастной.
– Вы испытываете ко мне какие-нибудь чувства? – прямо спросила она, замирая от собственной смелости и от страха. Голос ее упал до шепота. – Вы что-нибудь чувствовали ко мне в ту ночь?
Аариф молчал. Калила даже не делала попытки понять что-либо по его лицу, наверняка зная, что это будет бесполезно.
– Даже если бы я вас любил, – наконец медленно сказал он, – это ничего бы не изменило. У вас, как и у меня, есть долг, который нам нужно выполнить.
– Но для меня это важно.
На секунду Калиле показалось, что Аариф, как и она, захвачен противоречивыми эмоциями. Повинуясь какому-то инстинкту, она положила руку ему на грудь и почувствовала силу и упругость его мышц под влажной рубашкой.
– Аариф, пожалуйста, – сдавленно произнесла она, не зная, о чем конкретно его просит.
К ее радости, он привлек ее к себе. Голова у Калилы откинулась назад, губы приоткрылись, но Аариф медлил. Она чувствовала разгоревшуюся в нем борьбу – долг против желания. Сама Калила уже забыла про долг. Прикосновения его рук, ощущение крепкого тела мигом оживили все воспоминания, ее восторг, испытанный в объятиях Аарифа в ту ночь в пустыне…
Она простонала, когда желание победило и он прижался к ее губам.
Только тогда Калила поняла, как сильно ей недоставало их близости и того упоения, которое она испытывала в объятиях Аарифа. Его язык вторгся в глубину ее рта, и почти сразу Аариф ее отпустил. Это было сделано так резко и неожиданно, что Калила чуть не упала.
Все еще одурманенная поцелуем, она открыла потяжелевшие веки и моргнула при виде ярости, исказившей его черты.
– Что тебе от меня нужно?! – хрипло потребовал он. – Хочешь вскружить мне голову, чтобы выставить меня абсолютным дураком и негодяем? Может, ты хочешь мою душу? Думаешь, тебе это поможет в браке с Закари?
Калила отшатнулась и побледнела.
– Нет… – невнятно пробормотала она.
– Хочешь услышать всю правду? Пожалуйста! – Аариф вздохнул, призывая себя успокоиться. – Я ненавижу себя за то, что произошло между нами. Что предал брата, семью, себя, пренебрег своим долгом. И даже если я признаю, что испытываю к тебе чувства, которые ты во мне вызываешь, это ничего не изменит. Это не значит ни-че-го, – по слогам закончил он.
Калила задрожала, ошеломленная яростью, с какой Аариф все это произнес. Он не стал ждать ответа и повернулся. Отчаяние побудило ее воскликнуть:
– А если у меня будет ребенок?
Аариф медленно развернулся.
– Насколько это вероятно? – чужим, незнакомым голосом спросил он.
Калила съежилась от его тона.
– Я… не знаю. Вероятность есть, но небольшая.
– Тогда у нас еще есть время.
– Ты в любом случае собираешься все рассказать Закари?
– Да. Я не смогу ему солгать.
– Понимаю. – Калила облизнула губы. – Но я бы хотела сказать ему об этом сама.
Аариф напрягся:
– Это мой долг.
– Да при чем тут долг! – не выдержала Калила. – Я знаю, что ты серьезно относишься к своему долгу, – уже спокойнее продолжила она, – но почему ты не хочешь подумать, как поступить в такой ситуации, чтобы было лучше для всех? Что, может, для Закари, для меня, для нашего брака было бы лучше, если бы ты поступился своим понятием о долге, пусть даже это означало запятнать свою совесть?
Аариф был явно задет ее словами. И Калила даже почувствовала какое-то мрачное удовлетворение.
– Если ты хочешь сказать ему сама, я не возражаю, – сдержанно произнес он.
– Спасибо, – выдохнула она.
Наступила тишина, заполненная горечью невысказанных слов. Калила не понимала, почему Аариф не уходит. Они смотрели друг на друга, и она подумала: «А о чем в эту минуту может думать он? Что, кроме пресловутого долга, может занимать его мысли? Что ему нужно от меня, если ему что-то вообще нужно? Что двигало им в ту ночь: желание забыть свой кошмар или он желал меня?»
35 
