очень нудно 
42 
— Кто вы такой, месье?
Ну чо? Согласитесь — логичный вопрос! А главное — совершенно своевременный. Еще бы я хоть что-то помнил, кроме того, что я попаданец… Как выразился в свое время Эмиль Боев: «Иногда я и сам задаю себе этот вопрос…» Вот только «Господином Никто» не представишься…
— Бригадный генерал Бонапарт. Командующий Вторым Воздухоплавательным отрядом Шале-Медон. И по совместительству в настоящий момент высшая власть в этом самом городе…
Морщит сосредоточенно лоб (очень потешно при этом выглядит). Молчит. Смотрит внимательно. И тут до меня доходит, что последние три года (а если приплюсовать домашний арест в Тюильри — так и больше) она провела едва ли не в полной изоляции. А попала в эту изоляцию лет в двенадцать… А если приплюсовать к этому, что и раньше-то жила во дворце… Господи! Да она ведь вряд ли вообще хоть что-то поняла, кроме моего звания! Но — черт побери! — видно, что не дура: думает сосредоточенно, а не гадает вслух, задавая идиотские вопросы! Ну как мне себя с ней вести?!
Да чем проще и естественнее — тем лучше!
Беру девчонку за руку и кладу ее кисть себе на сгиб левого локтя (кто не знает: военные дам слева «под руку водят» — потому что правая должна свободной оставаться), приноравливаю шаг. Говорю:
— Не волнуйтесь! Я отвечу на все ваши вопросы… На какие захотите. Но не все же сразу! Давайте сперва встретимся с вашим братом, а потом уже будем решать другие задачи…
— Давайте, — соглашается она неожиданно. Взгляд вроде изменился… Не такой напряженный стал? Да и за локоть мой ухватилась крепче… Подействовало? И тут же внезапно спрашивает: — А вы ведь… не роялист?
— Нет, — мотаю головой. — Республиканец в чистом виде. И… — совсем было собираюсь развить мысль, но вспоминаю, с кем говорю. И заканчиваю нарочито нейтрально: — Но мы что-нибудь с этим придумаем!
— А что такое «Второй Воздухоплавательный отряд»?
4
Пока спускались на первый этаж, я успел вкратце ввести девчонку в курс дела.
Причем — что характерно — заслуга была не столько моя, сколько ее собственная. Она практически не задала ни одного вопроса не по существу. Все, что она хотела знать, сводилось к трем вещам: чья власть? грозит ли что-нибудь им с братом? действительно ли они свободны? Интересный феномен, однако…
Тем временем мы достигли, наконец, уровня земли, гремя шпорами протопали по коридору в другой конец башни (ну здоровенная же дура!) и тюремщик, все так же не говоря ни слова, принялся снова греметь ключами. И так же молча («Это что — бунт?» (с)) отворил дверь и встал у косяка.
Н-да…
Как-то наверху обстановка получше смотрелась — и обои и штукатурка. А здесь… Пожалуй что как раз то самое классическое Средневековье: голый камень и мебель стиля «полный аскетизм». Они его что, нарочно в таких спартанских условиях держали — как Ихтиандра в бочке? (Других сравнений эта сырая и душная каморка у меня не вызвала, да к тому же заметный запах болезни, витавший в комнате… Что-то не похоже, что у его величества банальная простуда… Так что дальше мне стало не до шуток.)
— Луи! — вскрикнула Мария-Терезия (блин, ну вот как эту пигалицу называть?) и с порога бросилась к дальней стене. Где на грубо сколоченной кровати, накрытая одеялом, скорчилась маленькая фигурка. От которой в нашу сторону видны были только глаза. Заполненные испугом. И… темные пятна на подушке… Очень нехорошего вида пятна.
Первым побуждением у меня было схватить девчонку и оттащить — поскольку туберкулез болезнь инфекционная. Но было уже поздно: принцесса обнимала и целовала брата, говоря ему что-то успокаивающее, а мальчишка вцепился в нее тонкой рукой и тоже в ответ что-то бормотал, с явным трудом и прерывисто дыша… Да и не поднялась бы у меня рука разлучить их сейчас, честно говоря…
Ступор у меня, в общем, приключился. Натуральный.
Порка мадонна! Черт бы подрал все эти эпохи войн и революций! И что тут можно сделать, если в этом времени эта штука не лечится?! Да и тем более я понятия не имею, чем его лечить вообще! Там сложный комплекс какой-то, многопрепаратный. Который, понятное дело, в этом времени взять неоткуда…
Развернувшись, я шагнул к замершему у косяка тюремщику (ведь не пошел дальше двери, зараза!) и с наслаждением сгреб его за грудки:
— Когда это началось?!
— С фе… враля… — просипел вертухай, с перепугу позабыв про революционный календарь. — Господин генерал!.. Мы докладывали Конвенту! Но никто никаких мер не принял!
42 
