18 
– А вы еще застали прежнего хозяина кабинета? – спросил Щербаков.
– К счастью, не застал. Старик его сменил лет десять назад. Но этот господин преспокойно возглавляет другой отдел в нашем любимом управлении, и вот там мне довелось с ним столкнуться. Упаси меня боже от второй такой встречи. Гнида редкостная.
Щербаков отхлебнул еще глоток.
– А все-таки, что вы думаете о нашем дальнейшем сотрудничестве?
Как будто я могу что-то там думать. Не положено мне. Прикажут – с бегемотом из зоопарка будем сотрудничать.
Вслух же я выговорил следующее:
– Для меня лично очень большая честь сотрудничать с действительным агентом Императорского управления политической благонадежности. Надеюсь, полученный в результате этого опыт пригодится мне в дальнейшей работе.
Вот загнул. Удаются мне сегодня отборные фразы. Я посмотрел на Щербакова и решил, что все-таки сморозил полную чушь, и потому добавил уже нормально:
– Я думаю – сработаемся.
Так-то лучше.
Щербаков слегка, самую чуточку, улыбнулся и откинулся на спинку кресла. Я облегченно вздохнул. Похоже, какой-то экзамен на профпригодность я, в очередной раз, сдал. Хорошо, хоть не забыл правильно поименовать это самое управление. Уже лет сорок, как оно не Третье жандармское, а в разговоре его иначе не называют.
– А вы что думаете о нашем будущем сотрудничестве? – осмелился полюбопытствовать я.
Вот теперь Щербаков улыбнулся открыто. Не широко, а именно открыто.
– Я тоже думаю, что сработаемся. Возраст ваш, Андрей Войцехович, немного меня смущал. Но в вашем случае это скорее преимущество, чем недостаток.
На этот раз дикое сочетание «Андрей Войцехович» резануло по ушам не так сильно. Я решил, что со временем притерплюсь.
– Что-нибудь еще хотите узнать, господин Щербаков?
– Хочу, – усмехнулся тайный агент. – Ваше личное мнение о деле фон Садовица.
– Вы же завтра ознакомитесь с материалами.
– Ну, бумага бумагой, а мнение очевидца важно в любом деле. Вам лично ничего не показалось необычным, странным?
– Лично мне, – на этот раз усмехнулся я, – не показалось странным ничего. А вот не понравившемуся вам господину Ковальчику один момент показался весьма и весьма любопытным.
Я подробно изложил Щербакову эпизод с пачкой в плафоне. Тайный агент задумался, параллельно поглощая эклер. Я последовал его примеру и через пару секунд, стерев с пальцев крошки, пришел к выводу, что огромное пирожное состояло в основном из воздуха, таинственным образом покрашенного в белый и коричневый цвета.
– И к какому же выводу пришел господин Ковальчик? – поинтересовался агент, выходя из ступора.
– К самому вероятному. Что мы имеем дело с любителями.
– Любители, рискнувшие пойти на убийство? – усомнился Щербаков.
– Любители разные бывают, – неопределенно ответил я.
Насколько я еще не забыл затверженные в университете знания, по статистике большинство убийств совершается как раз любителями. Преступники, даже сами не сидевшие, а просто «связанные с уголовной средой» и, следовательно, имевшие дело с отсидевшими, а в особенности профессионалы, «воры» – убийств избегают изо всех сил.
А вот среди любителей из более благополучных слоев душегубов очень много.
Преобладают представители двух опасных категорий – одни уверены в своей безнаказанности, а вторые убеждены, что им уже нечего терять. Но Щербакову я этого говорить не стал. А то еще решит, что я перед ним образованность показываю.
Нашел перед кем…
– Возможно, – не стал спорить Щербаков. – А кроме этого плафона, было еще что-нибудь необычное? Орудие убийства, например? Что в акте на этот счет говорится?
«Откуда он знает про акт экспертизы?» – удивился я, а потом сообразил, что собственноручно относил этот акт на стол Старика. Где его и углядел господин Щербаков. Ай да тайный агент! Ну и наблюдательность.
– Оружие как раз самое обычное. Дамская «беретта» двадцать второго калибра. Брошена возле трупа. И экспертиза совершенно определенно подтвердила, что именно из этого пистолетика профессора фон Садовица уложили наповал.
– По-моему, для двадцать второго калибра это нетипично, – усомнился Щербаков.
– Это типично для попадания в голову, – пояснил я. – Три выстрела в упор, все ранения смертельные. Больше двух шагов он бы сделать никак не успел.
– Значит, он открыл дверь, и в него сразу же выстрелили?
– Именно. Вот поймаем их, обязательно спрошу, какого черта они сразу принялись палить.
18 
