26 
Экономка распахнула перед Аморитой дверь.
Комната, предназначенная для девушки, была просторной и очень уютной, несмотря на слегка отклеившиеся обои в одном из углов.
Аморита заметила, что шторы выцвели от времени и солнца, а на ковре заметные проплешины.
Но огромная кровать с расшитым пологом на четырех столбиках с изысканной резьбой произвела на девушку весьма приятное впечатление.
— Какая замечательная комната! — воскликнула Аморита. — Резьба просто восхитительна!
Говоря это, она взглянула на туалетный столик.
С обеих сторон овального зеркала красовались позолоченные ангелы.
И над камином висело небольшое зеркало в том же стиле. Каким-то странным образом все вещи в комнате гармонировали между собой, хотя, очевидно, хозяин не ставил перед собой такой цели, подготавливая дом к приему гостей.
Совершенно не подумав, Аморита сказала, с восхищением глядя на убранство:
— Очень красивая мебель. Она напоминает мне дом. То есть я хочу сказать, у нас дома тоже сохранились старинные вещи и мебель.
Экономка с удивлением посмотрела на нее, ничего не ответив.
Девушка заметила, что в другом конце комнаты две расторопные горничные в накрахмаленных чепцах разбирали ее чемоданы, и решила сменить тему:
— Как любезно с вашей стороны позаботиться о моих вещах! — сказала она. — Посмотрите, пожалуйста, нет ли там костюма для верховой езды?
— Для верховой езды? — воскликнула экономка. — Полагаю, мисс, к своему разочарованию, вы найдете, что лошади в нашей конюшне сильно отличаются от тех, на которых вы привыкли прогуливаться в парке.
Она говорила тоном матроны, решившей поставить на место вконец обнаглевшую школьницу.
Аморита улыбнулась:
— Его светлость граф уже показал мне своих скакунов и позволил выбрать одного для участия в скачках. Конь довольно своенравный, но я уверена, что смогу справиться с ним.
Заметив на лице экономки сомнение, она продолжала:
— Я живу в деревне, поэтому так уж случилось, что я никогда не «прогуливалась» в парке верхом, да и подобного желания, если честно, у меня не возникало.
— Если вы действительно живете в деревне, мисс, — ехидно заметила экономка, — ума не приложу, какое применение вы находите тем платьям, которые в данный момент горничные развешивают по шкафам.
В подтверждение ее словам упомянутые горничные как раз только что достали из одного чемодана потрясающее феерическое розовое платье.
Рукава и подол были украшены неправдоподобными перьями такого же цвета.
Аморита рассмеялась.
Действительно, после того, что она рассказала о себе экономке, наряды выглядели не только нелепо, но и смешно. Поэтому она поспешила объяснить:
— Это не моя одежда. Я одолжила ее на время, чтобы иметь удовольствие присутствовать в этом великолепном замке на вечере.
Экономка в недоумении уставилась на девушку. На ее лице читались явное недоверие и сомнение. Ее так и подмывало спросить, а не привирает ли молоденькая гостья?
— В таком случае, мисс, эти цвета вам совсем не подходят, — сделала вывод миссис Доусон.
— Да я и сама так думаю, — призналась девушка. — Но с другой стороны, наверное, не стоит слишком выделяться и отличаться по внешнему виду от остальных дам, чтобы не быть, как говорится, бельмом на глазу у всех присутствующих.
Экономка искренне рассмеялась.
— Это верно, — ответила она, затем, будто вспомнив что-то, добавила: — И у меня в жизни случались нелегкие времена.
Аморита с сочувствием и симпатией посмотрела на нее.
— Я знаю, вам пришлось здесь нелегко, — сказала она. — И должно быть, для вас стало великолепной новостью, что его светлость получил такое большое наследство!
— Мы до сих пор не можем поверить в это, мисс! Правда! Это нечто невероятное! — ответила миссис Доусон. — Мы все теперь надеемся, что жизнь в замке наладится и вернутся старые добрые времена, когда все жили в довольстве и достатке. Да, это было так давно. Я поступила работать в этот дом еще совсем девчонкой, так как должна была помогать своей семье.
— Я очень, очень рада, что теперь все уладится, — сказала Аморита. — И замок снова станет таким же роскошным и величественным, как в прежние времена.
Она говорила так искренне и доброжелательно, что от надменности и пренебрежения миссис Доусон не осталось и следа. Выражение ее лица, наоборот, смягчилось, и, приветливо улыбаясь Аморите, она предложила:
26 
