очень нудно 
97 
Да, Кжена очень хорошо смотрелась бы в петле – как и сидевший слева от нее чернобородый капитан Стамп. Картечь лишила его ног и руки, взамен подарив прозвище Полчеловека. С тех пор Стамп не выходил в море, но все знают, что Полчеловека незаменим на берегу: подобрать ли экипаж из отборных мерзавцев, сбыть ли пахнущий свежей кровью товар – это все к нему.
– …и капитан Горгас.
– О – о, наслышан о ваших подвигах, хинк! – уважительно протянул маленький тан. – Ваш последний поход наделал много шума.
В качестве ответа Горгас буркнул что-то невразумительное. Внешне он совершенно не был похож на классического поклонника Черного Петуха, куда больше напоминая своим обликом священника: строгий черный костюм с высоким воротником, впалые щеки… старательно зачесанная плешь. Знаменитый пират сидел за столом с видом «я сожрал какую-то горькую гадость и потому ненавижу вас всех!»
– Продолжаем?
– Разумеется, – протянул Диего, с подозрением глядя на стол перед собой. – Сдавайте, хинк Велас.
Странно, но похоже, кожаных мешочков стало несколько больше… и уж точно у Интеко не было при себе жемчужного колье…
– Ты что, выигрывала?
– Я, – со стороны казалось, что Интеко почти обвилась вокруг спинки стула капитана – гибкость, доступная лишь эльфам… или бывшим танцовщицам. – Выиграла почти три тысячи.
– Плохо, – радостно улыбаясь, прошептал Диего. – Ты должна была проиграть.
К сожалению капитана, налет респектабельности пиратского притона не заходил дальше курительных палочек, в изобилии расставленных по углам. За столиком же поклонники Черного Петуха предпочитали как можно более простые и «открытые» игры.
– Эльси, ты не поверишь, но мне шла карта…
– Новичкам везет, не так ли, хинк?
– Новичкам, – Раскона осторожно взялся за первую из сданных ему карт, – быть может и везет. Однако хайя Инлейн впервые взяла в свои нежные ручки карты еще до вашего зачатия… если, конечно, среди вашей родни не затесался эльф-другой. Еще карту, хинк Велас.
Больше всего маленький тан опасался, что начатая «эльфийкой» череда выигрышей продолжится. Быстрый проигрыш был бы хорошим поводом взвинтить ставку – это выглядело бы естественным желанием отыграться.
– Открываемся?
Диего кивнул и, перевернув две последних карты, с трудом удержался от проклятья – ему легли четыре семерки, двойной банк. Еще двести монет.
Конечно, это мало влияло на конечный результат, но проигрывать двести тысяч дукариев – занятие достаточно нервное само по себе, а если их станет еще больше, игра может затянуться непозволительно долго…
– Похоже, – промурлыкала Интеко, – к тебе перешло мое везение.
– С удовольствием вернул бы его, – печально пробормотал Раскона. – Причем с процентами. Но как? Не знаешь подходящей молитвы?
– Могу проклясть вашу брюзгливость старинным актерским наговором. Там, среди прочего, поминается невезенье в игре.
– А что входит в остальное «прочее»? – быстро спросил маленький тан. – Знаю я ваши шуточки… наверняка в списке есть подагра, лишай, мужское бессилие и остальные тридцать три напасти Темного. Хотя нет, не говори… проклинай!
Он открыл новую карту и впервые за вечер улыбнулся совершенно искренне – в быстром «джокийском монке» «красный спрут» сулил верный проигрыш партии.
– Так мне проклинать? – тремя партиями позже уточнила женщина.
– Подожди. Кажется, пока я справляюсь и сам.
Еще через час Диего Раскона с очень усталым видом запрокинул голову и закрыл глаза.
– Никогда в жизни, – вполголоса произнес он, – я не предполагал, что проигрывать в карты может быть настолько утомительным делом.
Со стороны это выглядело натужной попыткой пошутить – и лишь Интеко поняла, что произнося эти слова, капитан «Мстителя» был абсолютно искренен.
– В таком случае вам есть чему радоваться, Леснильсен, – сухо процедил Горгас. – Вы ведь уже спустили все, что имели, даже корабль.
Диего молчал. Не дождавшись ответа, Горгас потянулся к куче посреди стола – и в этот момент Раскона открыл глаза и тихо произнес:
– Не совсем.
– Что?
– Я сказал «не совсем».
Очень медленно, словно боясь обжечься, маленький тан взялся за пуговки камзола… расстегнул верхнюю… еще две… достал небольшой коричневый свиток, стянутый шнуром с тремя разнокалиберными печатями, и положил его на стол.
– Здесь, – все так же негромко сказал он, – вексель на триста пятьдесят тысяч дукариев. Моя последняя ставка. Кто примет ее?
97 
