Лёгкий, ненавязчивый романчик 
65 
Босиком я не рискнул и правильно сделал. Двадцать лет прошло. Путь в полтора километра, от двери до берега, когда-то преодолевался без усилий, а сейчас я едва дотянул и вместо прыжка на турник рухнул на лавку. Тут 1 же был атакован комарами, большими любителями именно сосновых лесов.
Нет, я не начинал новую жизнь по принципу «с понедельника бросаю курить и покупаю абонемент в бассейн». Худой сумрачный чувак, отдувающийся на узкой полосе песка возле зеленой воды, неплохо себя чувствовал и в старой жизни. Он выкурил первую сигарету в двадцать четыре года. Он был очень правильный в молодости, но потом что-то произошло, и он так и не понял, почему в его жизни появилось так много разной грязи. Конечно, с возрастом мы становимся более уродливыми, изнутри и снаружи налипает всякая дрянь, ибо взрослое – синоним безобразного. Тысячи спортсменов становятся алкоголиками, и десятки тысяч одаренных юношей, которым вроде бы уготовано блестящее будущее, в итоге подыхают от передоза в заблеванных притонах. Но такие истории хороши, когда их читаешь или смотришь талантливо сделанное кино. А если это происходит с самым главным человеком – с тобой, – тогда ты очень удивлен.
На турник я так и не полез. Побродил, помахал руками для очистки совести, кое-как отжался двадцать пять раз и неловкой трусцой посеменил обратно.
Нет никакой новой жизни. Жизнь всегда одна и та же. Завтра я прибегу сюда опять, и послезавтра тоже, и однажды войду в прежнюю форму. Мышцы вспомнят, что такое напряжение, легкие опять начнут раздуваться во весь объем. Постепенно, шаг за шагом, бывший пьяница и наркоман поймет, кем он был до того, как начал пить и наркоманить.
Это бизнес виноват.
Я добираюсь до дома, подавляю желание выкурить сигарету, лезу под душ.
В моей стране коммерсант всегда должен быть начеку. У него мало прав и очень много обязанностей, и вы не найдете на территории России ни одного бизнесмена, который бы не напрягался, если в его кабинет заходит представитель государства. Нервничает и пугается каждый, от владельца цветочного ларька до хозяина нефтяной компании. Нельзя организовать свое дело и однажды не нарушить какой-нибудь закон. Если у тебя свое дело, ты боишься и живешь одним днем. Бизнесмены пьют как лошади. Конечно, русские купцы всегда пили много и крепко – они были мощные ребята и пьянствовали тоже мощно. Но я все-таки неплохо знаю историю и сомневаюсь, что в дореволюционной России банды всевозможных государевых слуг вгрызались в каждого торгового человека, непрерывно запрещая, проверяя, обкладывая налогами и грозя каторгой. Купец был купцом, фабрикант – фабрикантом, а мошенник – мошенником. Сращение статуса купца со статусом прохиндея произошло уже в новейшее время. В начале девяностых Герман Стерлигов – ныне охуенно православный мужчина – публично объявил, что намерен построить в Риоде-Жанейро памятник Остапу Бендеру, предтече российских предпринимателей (ей-богу, так и было сказано в газетах: «предтече»). Эта акция и несколько других подобных как раз и сделали слово «коммерсант» синонимом слова «плут».
Памятник так и не был построен.
Но я не плут, не комбинатор, и я не хочу, чтобы меня так воспринимали. И я такой не один.
А теперь слушайте: мне сорок лет, восемнадцать из них я занимался коммерцией. Сейчас я вылезу из ванны, досуха разотрусь жестким полотенцем и пойду пить свежезаваренный чай, а вы идите все к черту с вашими налоговыми декларациями, уведомлениями, запросами, предписаниями и прочими красивыми бумажками. Я человек дела, а не бумажная крыса. 1
Такие или примерно такие внутренние монологи, с тем или иным количеством грубых ругательств, я произносил все двенадцать дней, проведенных в родительском доме. Вставал рано, бегал – даже в непогоду, – полчаса лежал в ванне, плотно завтракал, а потом бездельничал. Иногда пытался что-то писать, но написанное не перечитывал. Вечером, к моменту возвращения родителей с работы, уходил бродить и возвращался за полночь, когда мать и отец уже спали. Я не хотел, чтобы мне задавали вопросы, – мне тогда пришлось бы напрягать мозги, придумывая ответы; а я не желал напрягаться.
На четвертый день возник-таки школьный друг, сосед по парте Поспелов. Так встречаются люди только в маленьких городках: я шел по улице, он ехал мимо на машине, притормозил, открыл окно и окликнул меня, и захохотал от удовольствия. Русским городкам, конечно, далеко до кавказских городков, где можно остановить два автомобиля на проезжей части, окно в окно, и вступить в беседу, минут на десять, пока вокруг не образуется затор и у прочих водителей не иссякнет терпение; в местечках, где все друг друга знают с детства, менее дерзкие и авторитетные мужчины на менее престижных машинах будут мирно ждать и четверть часа, и больше, пока два обладателя пыльных джипов не выкурят по сигарете, обсуждая текущие дела, и пробка обычно рассасывается только при появлении девяностолетнего аксакала на повозке, запряженной осликом; старик выкрикнет что-нибудь вроде «а ну с дороги, малолетки, не мешайте взрослому человеку дело делать!» – и сорокалетние малолетки рвут свои джипы с места.
65 
