32 
— Да.
— И вы станете принцессой Кэтрин.
Кэти улыбнулась:
— Я бы предпочла «Кэти», если вы не возражаете.
— Это невозможно, — извиняющимся тоном ответила Флавия. — Принц-регент распорядился, чтобы на всех ваших принадлежностях было имя Кэтрин.
Это послужило последней каплей, и Кэти отправилась прямо в апартаменты принца-регента. Там ей пришлось ждать целый час, пока Ксавьеро не закончил какие-то неотложные государственные дела.
Когда наконец Кэти пригласили в его кабинет, он бросил на нее хмурый взгляд и отпустил всех помощников. Они остались вдвоем, чего не случалось с того дня, когда он сделал ей предложение.
Прищурившись, Ксавьеро знаком указал ей на кресло перед столом. Через полчаса у него встреча с министром транспорта и предстоит просмотреть уйму документов по строительству новой дороги. Впервые в жизни он начал понимать, что не сможет свалить ответственность на кого-то другого.
— Садись, — сказал он Кэти.
Она покачала головой:
— Я не хочу садиться!
Он сделал вид, что не заметил ее раздражения. Наверное, ей так же, как и ему, действует на нервы то, что они не вместе. Если дело в этом, то он простит ей неучтивость, но она должна будет усвоить, что он не потерпит, когда с ним говорят таким тоном. Даже если она — его жена.
— Ты чем-то расстроена?
— Я не переменю свое имя!
Ксавьеро отложил в сторону авторучку и пристально на нее посмотрел. Щека у него задергалась.
— Ты оторвала меня от работы только для того, чтобы обсудить со мной свое имя?
Неужели он не понимает, что дело не в имени, а в том, что она чувствует себя марионеткой, которую дергают за веревочки?
— Я не стану менять его, Ксавьеро.
— Ты должна, и дело не в твоем желании.
— Должна?!
Уступчивость — вот одна из главных причин, почему он выбрал ее в жены, но сейчас она не похожа на уступчивую женщину. Ксавьеро сжал губы. Если ей предстоит научиться быть послушной женой члена королевской семьи, то этот неприятный урок лучше преподать как можно скорее.
— Да, должна, — резко ответил он, не обращая внимания на мигающий огонек на телефоне. — Что именно тебе непонятно?
Кэти вздрогнула.
— Могу я… — Голос у нее задрожал, но не столько от собственного бессилия, сколько из-за сдержанной ярости, сверкающей в янтарных глазах. — Могу я узнать почему?
Ксавьеро не хотел ее обижать, но она загнала его в угол, и ее следует осадить, чтобы она больше такого себе не позволяла.
— Потому что Кэтрин — это имя будущей королевы, а Кэти — это имя…
— Горничной?
— Совершенно верно.
Ксавьеро увидел, что аквамариновые глаза воинственно зажглись. Его охватило раздражение. У него вот-вот умрет брат, а она устраивает сцену из-за какого-то проклятого имени! Потакать другим он не умел, но сделал над собой усилие.
— Послушай, — примирительным тоном произнес он, — Кэтрин — очень красивое имя. Оно тебе идет. Неужели от тебя требуют слишком многого?
Возможно, он прав, но у Кэти и без этого голова шла кругом от бесконечных запретов, озвученных Флавией.
«Не вставайте, если не хотите, чтобы все в комнате последовали вашему примеру. Не забывайте, что все, кто попытается с вами познакомиться, преследуют собственные интересы. Никому не доверяйте».
Неудивительно, что Ксавьеро такой циник.
Утро Кэти провела с модельершей, которая не смогла скрыть своего удивления, когда увидела ее вещи, привезенные с собой. Кэти были продемонстрированы новые туалеты — туалеты принцессы. Она в изумлении смотрела на все эти необычные наряды, которые модельерша показывала ей с видом фокусника, извлекающего кролика из шляпы.
Большинство молодых женщин с восторгом восприняли бы возможность получить все эти модные вещи, но Кэти волновало совсем другое — не исчезнет ли она — прежняя Кэти — после таких изменений.
И теперь еще это имя…
— Может, стоило посоветоваться со мной относительно имени, прежде чем что-либо решать, — тихо сказала она.
И получила в ответ:
— Учту на будущее.
Кэти чувствовала себя ребенком, которому дали ложку сладкого сиропа после того, как неожиданно сунули в рот горькое лекарство. А как же давно Ксавьеро прикасался к ней! Наверное, поэтому ей казалось, что она вообще перестала существовать.
— Я хочу тебя поцеловать, — вырвалось у нее.
Он поднялся из-за письменного стола и сделал шаг к ней:
32 
