очень нудно 
40 
Точно, Курва. Чтоб тебя, хоть топись. Худосочная бледная мымра с тощими волосами луковицей и блеклыми до поры глазами алчно глядела на меня из Тьмы. Я мгновенно подобрался.
— Драсьте, уважаемый наш Петр Игнатьевич! — елейно начала подход самая известная склочница анклава. — Мы вас ждем, ждем… А вы все в делах, заботах великих, государственных, оно конечно. Выделите время для простого человека или опять пошлете подальше?
На публику работает, стерва молодая. Хотя тут народу — я и оперативный дежурный.
— Что у тебя, Алевтина? — привычно изрек, хотя можно было и не спрашивать.
— Заявление вот принесла на безобразие, принимай заявление, Уксусников.
Весь дальнейший спектакль у сутяжницы давно отработан. Сколько ни пытаюсь переписать либретто, никак не получается: не справляюсь я с ролью режиссера, с Курвой в тексте во всяком случае.
— А чего не в офис?
Алевтина многому научилась за месяцы нашего… взаимодействия. Словарный запас тщательно подобран.
— Сама логика наших отношений, товарищ шериф, не позволяет доверять их какому-то там помощнику. Он недостаточно квалифицирован, а дело сложное. Принимай, принимай, не тяни резину, все по закону.
В каждом поселке, в каждом поселении всегда найдется подобный тип, страдающий от злых козней. Так было в Нижнерыбном и Россохе, Обойме и Верхнем Волоке. Да и на моем участке в Жиганске имелись две такие особы. Думал, что на Земле-5 сей компоненты удастся избежать, но не тут-то было: и тут полный комплект. И всю свою разрушительную энергию они направляют на меня. Дальше — какой характер у мента, насколько сильна внутренняя броня. Знавал таких, что из органов увольнялись, не выдержав нагрузки от действий подобных баб.
Я тяжко присел на стул, попросил у Вики воды. Дежурная спешно подняла голову, как бы искренне удивляясь, откуда тут эта… взялась. Типа не видит и не слышит. К вечеру на Доске Приколов будет висеть новый листок.
— Давай, что ли, свою бумагу, посмотрю, гражданка Курва. — Никогда не отказывай себе в мелких удовольствиях.
Алевтина мысленно зашипела, но вытерпела, ей это даже приятно: заводит. Потому и фамилию упорно не меняет, — и кто с этой звездой будет жить? Мамаша была такая же, Алевтина как-то сама мне хвасталась: вся в вечных разводах, неплаченых алиментах и обгаженных детях.
— А это теперь твоя бумага, Петр Игнатьевич, — не упустила момента стерва, поудобней устраиваясь в ступе.
Так, что ты тут накалякала… Вот, несчастный Семен опять оказался в негодяях. Она вспомнила, что когда тот в страшный час разлуки сломя голову убегал из кошмарной избенки навсегда, то прихватил куртку кожаную мужскую коричневую, купленную, между прочим, на кровные курвинские деньги. А это есть воровство, караемое уголовно.
— Он же скажет, что это был подарок, Алевтина, — опять дежурно.
— Все мужики брешут! Всегда, — радостно просветила меня заявительница. — У них одно на уме — лишь бы ноги нам, девушкам, раздвинуть.
Брр… Хорошо, что я даже представлять не стал, сила воли.
— Добро, взял, номер проставлю, зайдешь, узнаешь. С Семеном поговорю.
— Может, его сразу посадить? — облизнулась Курва. — К уголовнику этому, на уголь?
— Тебя не забудут спросить, как правосудию поступать. В том числе и с клеветниками. Укараулю я тебя, Курва, брошу все дела — и укараулю.
— Опять посадишь бедную девушку в темницу? Ай-ай-ай… А еще золотую звезду нацепил! — Аля показала пальцем без признаков маникюра мне на грудь. — Я к Сотникову сейчас пойду, жалобу на тебя напишу. И в Женком.
Один раз я ее уже сажал на трое суток, за неуважение к представителю власти, — помогло на два месяца.
Кто у меня только не сидел на коротком сроке. Недавно Гоблина закрыл на трое суток после памятной драки в берлинском клубе «U-Bahn», где он уронил двух бойцов из Патруля. Берлинцы были в восторге, стулья растащили, площадку расчистили для драки, даже ставки успели сделать. Гоблин первого снес сразу, хайкиком, а второго чуть позже, проносным боковым по краю челюсти, — тот сознание и потерял. Пострадавшие от заявления отказались, Бранко тоже не выступил, но Мишу нужно было немного воспитать. И я воспитал — решил, пусть на шконке молодость вспомнит, феню освежит. Еще и штраф сталкеры платили, в складчину.
Но никогда я не чувствовал такой радости от закрытия пациента, как в случае с Алевтиной, даже после поимки Цимбалова, который хладнокровно убил сначала одного, а потом еще двух человек, в том числе старуху и ребенка, — из-за денег, будь они и тут прокляты. С ним было просто: скоренько приговорили, вышла группа добровольцев, выстроились они и охотно шлепнули гада у стены Замка. А вот с такой как быть?
40 
