105 
«Эй, Дженни, тут мясо дают! Двести грамм в одни руки!» – выкрикнул кто-то за углом. Очередь побросала ведра и бросилась к магазину. Чумазые дети с бессмысленными глазами медленно сползли с кучи мусора и побрели вслед за остальными, не переставая раскачиваться.
«А теперь новости с биржи!» – объявили по репродуктору.
…Война, как хирург, вскрыла тело Манитауна, обнажив все больное, настоящее – от неистребимой жажды наживы до лицемерной заботы о гражданах, от хрупкости «монументальных» построек до содержимого нищих комнатушек в ополовиненных зданиях.
Последние часы перед предполагаемой встречей с Джессикой и Джорданом Кирпичников от нетерпения весь извелся и извел своих спутников рассказами о самых-замечательных-неграх-на-свете. Добравшись до Манитауна, первым делом он потащил ученых не к фабрике Памперса, а в трущобы чернокожих.
– Сейчас вы с ними познакомитесь! Они вам понравятся, обязательно! Отдохнем, перекусим, узнаем новости, встретимся с местной ячейкой, а там и решим, как быть дальше! Теперь дела пойдут! Джордан и Джессика знают, что к чему! Сейчас вы с ними познакомитесь! Они вам понравятся! Обязательно!
На месте бидонвиля коммунисты обнаружили ровный слой мусора. Джордана здесь не было. Не было никого и ничего, даже кустов и деревьев. Дом, когда-то приютивший Краслена, как будто истолкли в ступе вместе с мебелью, забором, мусорными баками, растениями… и жителями?
– Пойдемте отсюда, – сказал Юбер растерянному Кирпичникову. – Чего вы еще ждали? Полгорода в руинах.
– Чьи дома будут разбомблены в первую очередь? Уж конечно, не богачей! – пробурчал Вальд. – Таковы законы этого проклятого мира…
– Да нет же, они живы, они живы! – закричал Краслен, как будто кто-то утвержал, что негры умерли. – Джессика вообще тут почти не появляется! Скорее всего она дома у своих господ! Идемте, тут не очень далеко, я покажу!
– Беда с вами, влюбленными! – Заборский улыбнулся.
Кирпичников не слушал. Он уже почти бежал той дорогой, которой пару месяцев назад провожал возлюбленную негритянку. Выбрался из бывших трущоб, миновал вокзал с пробитой крышей, обогнул сгоревшую церковь, прошел мимо публичного дома (из заклеенных окон выглядывали отощавшие девицы с мешками под глазами), пересек площадь со щербатым памятником коню, на котором до войны сидела статуя какого-то полководца… Ученые поспевали за ним, как могли. Когда до заветного дома оставалось ходу каких-то пятнадцать минут, Кирпичников услышал сирену.
«Тревога! Тревога! – произнес равнодушный голос из репродуктора. – Просьба всем спуститься в убежища! Повторяю…»
Проходивший мимо трамвай остановился, из него высыпал народ. Очередь к керосиновой лавке разразилась громкой бранью и исчезла. Из-за угла вышла издерганная женщина, сопровождающая два десятка ребятишек, построенных парами и пронзительно кричащих. Солидная пара с чемоданами торопливо вышла из подъезда. Все они направлялись в одну сторону. Коммунисты, не имея времени на раздумья, побежали следом за остальными.
Люди шли к метро. Быстро, деловито, без паники спустились в подземку. Краслен с учеными последовали общему примеру. Вскоре они оказались на забитой народом платформе.
Ангеликанцы сидели на чемоданах, на сумках, на одеялах, на голом бетоне. Многие лежали, завернувшись в спальные мешки, и не возражали, если через них кто-нибудь перешагивал. Одни играли в шашки, другие занимались чтением газет, третьи что-то писали, четвертые дремали, обняв друг друга. Какая-то женщина, собрав вокруг себя десяток ребятишек, объясняла им таблицу умножения. Детский плач звучал не прекращаясь: стоило успокоиться одному малышу, как тут же начинал кричать другой – остальные, как это водится у грудничков, сразу же выражали с ним солидарность. Несколько подростков с радиоприемниками пытались найти нужную частоту, но из-под земли ловилось плохо. Только за одним занятием никто из постояльцев метрополитена не был замечен: за едой. Потреблять пищу на людях еще не было опасно, но уже сделалось неприлично.
Коммунистам места на платформе не нашлось, и они спустились на пути. Опасаться было нечего: поезда по обесточенным рельсам не ходили.
Черные и белые сидели вперемешку: похоже, что в условиях войны ангеликанцам стало не до расовых предрассудков. Рядом с Красленом оказалась толстая негритянка с тремя маленькими детьми. Вскоре после того как наверху раздались первые взрывы, он решил завести разговор:
105 
