97 
Со стен бьют лучники, которые теперь действуют совершенно безнаказанно, так как у спешенных степняков не осталось стрел, чтобы достойно ответить на этот обстрел, а потому стрельба защитников куда более эффективна, чем раньше. Всадники вновь отходят в сторону, и пехота сходится лицом к лицу с имперцами. Это приводит только к тому, что лучники прекращают обстрел, чтобы не попасть в своих, и переносят стрельбу на откатывающихся всадников.
Еще дважды всадники пытались пробить строй защитников крепости и, неся огромные потери, откатывались назад. Хотя дротики у имперских солдат закончились еще при первой атаке, оба раза они смогли отбить атаки, так как скопившиеся перед их строем тела погибших воинов и лошадей достаточно эффективно гасили темп атаки. Эти атаки уже ни в какое сравнение не шли с первой, так как пробить брешь даже в первой шеренге им не удалось.
Все в этом мире имеет свой конец, пришел конец и этой схватке. Кочевники откатились и стали кружить в недосягаемости крепостной артиллерии. В начале атаки их было более двух тысяч, сейчас в седлах оставалось чуть больше половины. Пространство у рва возле моста было густо усеяно телами погибших степняков. Защитники, по прикидкам Джефа, потеряли убитыми и ранеными едва ли сотню солдат.
Хотя поле боя и осталось за имперцами, они не стали искушать судьбу и быстро втянулись в крепость, разрушив за собой мост.
Находиться и далее здесь было уже полным безумием, так как всадники начали рыскать по местности в бессильной злобе. Овладеть крепостью с ходу не удалось, потери были просто ужасающими. В данной ситуации попасть к ним в руки никак не улыбалось, так как Андрей сомневался, что для озверевших степняков люди сейчас представляли хоть какую-то ценность: попади эта троица сейчас к ним в руки – и она завидовала бы мертвым.
Крепость с ее отважными защитниками и изнывающими от ненависти кочевниками осталась далеко позади. Трое всадников, сохраняя осторожность, довольно быстро продвигались к месту встречи с основным отрядом, опасаясь переходить на галоп и двигаясь мелкой рысью, дабы не поднимать пыль. За прошедший час никто из них не проронил ни слова. Настроение было подавленным. Несмотря на то что они были просто сторонними наблюдателями и ни одной из сторон не желали ни поражения, ни победы, да и вообще если бы орки искромсали там друг друга до последнего воина, то они были бы только рады, увиденное произвело на них неизгладимое впечатление.
– Ну и что вы на это скажете? – решил нарушить тягостное молчание Андрей.
– А что тут скажешь, сэр. Я в жизни не видел ничего подобного, – возбужденно проговорил Яков. Этот простодушный великан, в отличие от двоих его спутников, не был подавлен. Находился под впечатлением. Да. Но подавлен. Нет. Впрочем, его прощало то, что в настоящем большом сражении он пока ни разу не участвовал, да и смотрел он на представшее его взору с другого ракурса. А вот о Джефе этого сказать было нельзя. Он был и возбужден, и подавлен, и раздражен одновременно. Снедаемый противоречивыми чувствами, он в кровь искусал губы.
– Знаешь, Яков, – начал цедить он сквозь зубы слова, – я больше двадцати лет провел в войнах, походах, набегах и сражениях, но и я ни разу в жизни не видел ничего подобного.
– Это как же? – простодушно удивился великан.
– А вот так. Не воюют у нас так. Понимаешь? – возбужденно ответил Джеф.
– Нет.
– Ну и дурак, – вспылил в сердцах ветеран, уже не в силах сдерживаться. – Если они придут к нам, то мы не сможем выставить против них достойную армию. Мы с нашими хвалеными построениями будем смотреться ничуть не лучше, чем те же степняки, и будем разбиты. Не так легко, но все же. Единственное наше преимущество – это рыцарская конница, закованная в стальные доспехи. Возможно, ей и удастся пробить орочий строй, но мы не видели еще их конницы, да, наверное, и видели далеко не все, на что они способны. Вы видели их перестроения. Да наши воины не способны на такое даже на плацу, не то что на поле боя, перед лицом атакующего врага. У нас даже и не учат ничему подобному. Купец говорил, что в их войнах участвуют армии и в сотню тысяч клинков, у нас же десять тысяч – это уже огромная сила. Нет, если объединятся все государства, то мы, наверное, сможем собрать армию в сотню тысяч воинов, если соберем все, что можно. Плюс к этому ополчение – тогда гораздо больше, но это так, мясо. Но если придет сотня тысяч вот такой обученной пехоты, то и рыцарская конница не поможет.
97 
