читайте - не пожалеете 
39 
— Что с вами, Леонид Ефимыч? — осведомился Михалыч. — Я ведь вас предупреждал — зрелище не из приятных.
— Я все понял, — задыхался тот от слез. — Я думал, Лизу кто-то избивает, а на самом деле…
Лучше бы я умер, но видел этого ужаса. Вася, прости, я знаю, ты любил ее… Боже, какое жестокое испытание!
— Вспомнили Бога, Леонид Ефимыч? Припозднились, я бы сказал, — не смягчился вредный Михалыч. — Нагадили вы, извините, основательно, а нам с Максимом разгребать… А где Максим? — встревожился он. — Ярослав, Вася, где Максим?..
— С нами был… — развел руками Ярик. — Вот те раз! Слинял, что ли? Вася, ты куда смотрел?
— Туда же, куда и ты, — со слезами в голосе отозвался молодой человек. Он был подавлен открытием не меньше отца своей невесты.
— Надо искать Максима, — постановил Михалыч. — Только я буду искать один. Вы мне помешаете. Василий, веди их к себе домой, без меня вам в усадьбе находиться опасно.
А сейчас помолчите, мне надо сосредоточиться.
Он закрыл глаза и на короткое время выпал из действительности. Спутники терпеливо ждали, Василий прислушивался к лесным звукам, сжимая в руках двустволку.
— Все, ребятки, разбежались, — встрепенулся Михалыч. — Утром встретимся в усадьбе.
Глава 8
Максим, отбежав с Лизой на порядочное расстояние, очутился наедине с искусительницей в кромешной тьме, место было глухое, самые дебри, деревья росли плотно и смыкались над головой густыми кронами, лишь цветы в волосах Лизы слабо светились, и соблазнительно белело тело в темноте; этого распаленному любовнику было достаточно.
— Я люблю тебя, — говорил он, изнемогая от желания, целовал ее и пытался увлечь на землю, но она сегодня не была столь покладиста, как в прошлый раз. Пылко отвечая на его поцелуи, она тем не менее уворачивалась с кокетливой грацией, играла с ним, то манила, то отталкивала, дразнящее смеялась, возвращала поцелуй и тут же ускользала, сильнее разжигая в нем и без того исступленную страсть.
Максим дрожал и чувствовал, что уже готов на все, даже на насилие. Никогда прежде он не испытывал ничего подобного, не узнавал самого себя. Из отдаленных, замурованных уголков сознания здравый рассудок еще посылал предостерегающие сигналы, но ток воспаленной крови сносил любое напоминание об опасности.
Он стал настойчивее, ласки его принимали грубый характер, он терял над собою власть, как вдруг непонятно по какой причине оказался на земле у дальнего дерева, больно ударившись о ствол спиной: незримая сила оторвала его от Лизы и швырнула наземь.
Сразу же вокруг все начало меняться, как в кадрах фантастического фильма. Деревья закружились, слились в сплошную серую круговерть — и пропали. Окружающее пространство раздвинулось, посветлело и стало сизым с черными разводами, словно Максим находился в центре застывшего смерча, воздух теперь совсем не двигался, был тяжелым и удушливым. Максим как будто лежал на земле — во всяком случае, осязал под собой твердую поверхность — но ни земли, ни травы не было видно: все заволокло дымным клубящимся покровом. Максим видел неясно Лизу, рядом с ней вырисовывался еще один высокий силуэт, и третий чуть в стороне, все трое были неразличимы в вязком пасмурном тумане.
Молодой человек попытался встать — и не смог: что-то давило на грудь, он с трудом мог дышать.
— Лиза, — через силу позвал он, — помоги. Что происходит? Я не могу встать.
Ответа не последовало. Туман вокруг молчаливых фигур начал рассеиваться, вскоре серая дымка в центре растаяла совершенно, теперь Максим отчетливо видел Лизу и стоящего рядом с ней мужчину. Максиму достаточно было взглянуть на его пурпурно-черное одеяние и демонические черты лица, чтобы понять, с кем он встретился.
— Себ, — выдавил он и попробовал сесть, приложив неимоверные усилия, но попытка оказалась неудачной.
Третий персонаж был худ, невысок, волосы гладкие, блестящие, сзади собраны в длинный хвост. Стар или молод, не понять, так как лицо у него было загримировано, глаза подведены; напомаженный рот резко выделялся на искусственной белизне кожи. Черты лица у него были тонкие, он походил на романтических киногероев тридцатых годов. Одет был в обтягивающее трико, красные сапожки до колен и шелковую рубашку с широкими рукавами. В руке держал длинный кнут из мелко свитых ремней, вернее, это был бич, каким щелкают укротители на арене цирка. На шее у него был кокетливо повязан платок, пропитанный свежей кровью.
39 
