очень нудно 
42 
В последнее время при нём неусыпно находилась сиделка, которую доктор Самойлов выписал из Ярославля. Это была дородная, предупредительная и ответственная девица, из мещан, закончившая медицинские курсы. До того, как попасть в дом к графу Шаховскому, она ухаживала за престарелой госпожой Мурзаевой, почти выжившей из ума старухой. И как только старая барыня не чудила! Но сиделка, Евдокия, терпела всё и была щедро награждена за свои труды. Мало того, что она получила приличное денежное вознаграждение от сына госпожи Мурзаевой, который лично знал графа Шаховского, тот ещё и отписал девице отличную рекомендацию, в которой всячески её нахваливал.
Да и Николай Яковлевич был доволен Евдокией: и выслушает, и лекарство во время даст, и в постель уложит, и книгу на ночь почитает.
В начале февраля, когда установились сильные морозы, такие, что снег трещал под ногами, а воздух звенел, граф решил, что следует написать письмо Григорию. Самочувствие его не улучшалось, и Николай Яковлевич, томимый дурными предчувствиями, решил повидать сына вместе со снохой. Мало ли что? – всё мы под Богом ходим.
Одно лишь успокаивало графа: странные звуки, преследовавшие его по ночам, прекратились. Он даже стал склоняться к тому, что это была игра его больного воображения.
Теперь же, когда Евдокия спала с ним рядом, в небольшом смежном будуарчике, где умещалась кровать да узкий платяной шкаф, он и вовсе успокоился.
С каждым днём Евдокия нравилась графу всё больше, он порой вздыхал, сожалея, что она не крепостная, а то бы он не поскупился и купил бы её за любые деньги.
… Стемнело. Евдокия дочитала Николаю Яковлевичу очередной роман, задумала свечи, правда, оставив одну гореть на всякий случай, пожелала графу спокойного сна и отправилась спать.
Граф закрыл глаза и тут же заснул – сказалось действие лекарства, которое Евдокия давала ему на ночь. В последнее время спал он спокойно. Новые капли, привезённые доктором Самойловым из Ярославля, оказались весьма действенными.
Этой ночью графу суждено было увидеть сон. Ему снилась молодая красивая девушка. Стройная фигура девушки, облачённая в платье с завышенной талией по последней французской моде, придавало ей невинную соблазнительность. Прелестница улыбалась…
Неожиданно граф увидел себя со стороны: молодого, здорового… Он подошёл к девушке и поцеловал в шею.
– Ах, дорогая, когда же ты перестанешь мучить меня?.. – сгорая от возбуждения, спросил Шаховской.
– То, что ты хочешь, – невозможно… Я – католичка…
– Разве грех любить друг друга?.. – продолжал граф, распаляясь всё больше. – Даже Адам и Ева нарожали детей.
Но девушка проявила упорство и отпрянула.
– Нет! Нет! – решительно воскликнула она и убежала.
Граф хотел остановить её, но увы…
Неожиданно граф услышал смех, перед ним появилась женщина, её обнажённое тело было в крови.
– Кровь молодых девушек сохраняет молодость… – сказала она. – Ты хочешь остаться вечно молодым? – спросила она, протягивая к графу окровавленные руки.
– Нет, не хочу… – испуганно ответил граф.
– Напрасно. Посмотри на меня! Мне почти четыреста лет, а я по-прежнему молода…
– Эльжбетта… – растерянно произнёс граф.
– Да… Ты узнал меня?.. – женщина откинула длинные чёрные волосы назад, так, что Шаховской мог отчётливо разглядеть её грудь кроваво-красного цвета. – Люби меня… Зачем тебе эта глупая девчонка?… – произнесла она, приближаясь к графу.
Тот хотел убежать, скрыться от этой страшной женщины, убившей множество юных дев ради своей прихоти. Но Эльжбетта опередила его… Она обняла графа и страстно поцеловала…
– Ваше сиятельство! Господи! Николай Яковлевич! – Евдокия, стоя на полу босыми ногами, в одной ночной сорочке, трясла графа за плечо, но тот не просыпался, продолжая кричать во сне. Наконец сиделка схватила графин с водой и вылила его содержимое прямо на лицо графу. Тот, ощутив живительную прохладу, открыл глаза.
– Евдокия?.. Ты?.. А где Эльжбетта? – задыхаясь, спросил он.
– Не знаю, барин, никакой Эльжбетты. А вам надобно переодеться… Вон сорочка ваша вся промокла…
Шаховской провёл рукой по влажному лицу и волосам.
– Да, да… разумеется… – согласился он, окончательно еще не очнувшись ото сна.
* * *
Москва, дом Шаховских на Большой Никитской улице
Григорий проснулся, когда день уже клонился к вечеру. Глова болела… Он попытался вспомнить: что же было намедни? И где он так весело провёл время, что до сих пор не может опомниться?
42 
