Последние отзывы

  67  

И ты здесь абсолютно ни при чем — надеюсь, теперь ты это понимаешь. Но тогда мне было шестнадцать, и никто меня не слышал, даже ты. Оливер вызывал во мне неприязнь — более точного слова я подобрать не могу. Это чувство не давало мне спать по ночам, или я просыпался в поту и рвал простыни на кровати. А еще были сны, о которых я никому, даже тебе, не рассказывал.

Тогда ты сказала: «Ты еще ребенок, Джоли. И не знаешь, что значит любить. Когда встретишь ту единственную — сразу поймешь. Как? Посмотри, как долго мы с Оливером встречаемся. Если это не любовь, мы бы уже давным-давно расстались».

Ты сказала мне это за несколько месяцев до свадьбы, когда мы готовили ужин, фрикасе, я точно помню, потому что тебе в лицо летели брызги масла, пока ты разглагольствовала. Ты сказала это в ответ на мои мольбы вернуть Оливеру обручальное кольцо. Да, я был ребенком и, возможно, ничего не понимал в любви, но рискну предположить, что ты знала о ней так же мало, как и я. Разница только в том, что тебе казалось, будто ты все о ней знаешь. Как бы там ни было, вы назначили день свадьбы, и я объявил, что на свадьбу не приду, потому что это противоречит моим принципам.

Тогда ты перестала есть. Сначала я подумал, что это из-за волнения перед свадьбой, но когда на тебе стали болтаться все твои вещи, все мамины, когда пришлось затягивать ремнем самые узкие из твоих джинсов, чтобы они не спадали, я понял, что дело тут вовсе не в свадьбе. Ох, Джейн, я хотел сказать, что пошутил, что беру свои слова назад, но боялся, что ты воспримешь это как благословение на твой брак, а его я давать не собирался.

И в тот вечер, перед свадьбой, ты вышла на крыльцо. Я смотрел на лужайку, на то, что от нее осталось, после того как установили полосатые свадебные шатры. По всему саду были развешены белые ленты и гирлянды из крепдешина. Создавалось впечатление, что вот-вот должен приехать цирк, а не войти невеста, но я не стал отпускать шуточки на этот счет. Ты протянула мне кока-колу.

— Джоли, — сказала ты, — тебе придется к нему привыкать.

Я повернулся, пытаясь поймать твой взгляд.

— Ни к чему мне привыкать не придется, — ответил я.

Раньше ты всегда мне доверяла, и я не понимал, почему ты сейчас мне не веришь. Я не мог выразить словами, что же в Оливере меня так раздражает. Возможно, сам союз: Оливер и ты.

Ты стала перечислять все, что было в Оливере хорошего, благородного и значительного. Из твоих слов выходило, что важнее всего то, что Оливер заберет тебя из этого дома. Я кивнул и задался вопросом: но какой ценой?

Вот тогда и прилетели ястребы. Они кружили над нами — редкие птицы в Массачусетсе даже в то время. Их растопыренные когти напоминали оранжевые дротики, а клювы рассекали голубое небо.

— Смотри, Джоли! — воскликнула ты, сжимая мою руку. — Что скажешь?

Я подумал, что это знамение, и решил, что поведение ястребов определит мое отношение к свадьбе. Я всегда гордился своим умением толковать знаки: смешок в мамином голосе, когда ей изменяло спокойствие; душ, который ты принимала среди ночи, и ночная рубашка, которую ты изорвала в клочья; Оливер; эти птицы…

Мы наблюдали, как ястребы парят, соприкасаясь, словно акробаты. Четыре крыла одним взмахом закрыли солнце, а потом, когда спаривание закончилось, они оторвались друг от друга, напоминая сердце, разбитое пополам: один полетел на запад, второй — на север. Я повернулся к тебе и сказал:

— Хорошо, я приду на свадьбу.

Ты, наверное, скажешь, что я предал тебя, потому что все эти годы знал, что твой брак не продлится долго. Я ничего не сказал тебе, потому что ты бы мне не поверила. Еще я ничего не рассказал тебе о том сне, который снился и снился мне до самой вашей свадьбы. Во сне я видел, как вы с Оливером занимаетесь любовью, — брату, должен признаться, тяжело смотреть на то, как его сестра кувыркается в кровати. Твои ноги обхватывали поясницу Оливера, а потом неожиданно ты треснула пополам, как матрешка, и распалась на две половинки. Внутри еще одна ты, но поменьше. Кажется, Оливер ничего не замечает. Он продолжает входить в тебя, а ты опять раскалываешься, и внутри еще одна ты, поменьше. Так продолжалось и продолжалось, пока ты не стала настолько крошечной, что я едва мог разглядеть твое лицо. Я боялся увидеть, что будет дальше, и, наверное, поэтому всегда просыпался. Но в ночь перед свадьбой ты треснула пополам и раскололась, и на этот раз внутри ничего не оказалось, был один эксгибиционист Оливер.

  67