Последние отзывы

  79  

Она произносит это с такой ненавистью, с такой убежденностью, хотя совершенно меня не знает, и я чувствую, что обязан ответить. Она уже развернулась на каблуках, чтобы уйти, когда я говорю:

— Я не извращенец.

Она даже не поворачивается.

— Правда? Тогда кто ты?

— Я ученый.

Официантка разворачивается и меряет меня взглядом.

— Смешно. А ты выглядишь лучше, чем те типы в синтетических штанах.

Я смотрю на свои брюки. Они шерстяные, летние. Официантка фыркает — смеется.

— При виде меня у тебя молния расходится.

Она достает зеркальце — если честно, не заметил откуда, наверное из колготок, — и осматривает свои зубы. Обнаруживает след от помады и энергично вытирает его большим пальцем.

— Мне жаль, что так случилось с вашей машиной, — говорю я. — И с вашим женихом.

Официантка захлопывает зеркальце и на этот раз засовывает его в вырез бюстье. Розовый пластмассовый край чуть выглядывает.

— Он подлец. Спасибо. — Она смотрит в сторону стойки портье и когда решает, что никто не обращает на нас внимания, перебрасывает ногу через один из соседних стульев и садится. — Не возражаешь?

— Наоборот.

Меня всегда интересовали такие женщины, как она, — из тех, чье изображение встретишь на видеокассетах с фильмами для взрослых или пачках презервативов. В моей жизни, помимо Джейн, было еще несколько женщин: две до и одна во время брака — короткий роман с женщиной-водолазом в одной из моих морских экспедиций. Однако ни одна из них не выглядела и не вела себя так, как эта. Эта официантка больше чем женщина, она — особый вид.

— Ты давно здесь работаешь? — решаю и я отбросить формальности. Ее ответ меня ничуть не интересует. Просто хочется посмотреть, как двигаются ее губы — плавно, как сворачивающаяся резина.

— Два года, — отвечает она. — Только в дневную смену. По ночам я работаю в круглосуточном мини-маркете. Коплю деньги, чтобы поехать в Нью-Йорк.

— Я бывал в Нью-Йорке. Тебе там понравится.

Официантка искоса смотрит на меня.

— Считаешь, что я деревенщина из Небраски? Я родилась в Нью-Йорке. Именно поэтому и хочу туда вернуться.

— Понятно.

Я беру стакан и верчу его. Потом окунаю палец в виски и легонько провожу им по краю стакана. Когда палец достигает определенной степени высыхания, трение вызывает звук, похожий на стон. Звук, который, если честно, напоминает мне песни китов.

— Круто! — восхищается девушка. — Научи.

Я показываю ей, это несложно. Когда она улавливает суть, лицо ее сияет. Она приносит еще три или четыре стакана и наполняет их разным количеством виски. (Зачем говорить ей, что это работает и с водой, если можно выпить на халяву?) Вместе мы создаем меланхоличную скрипучую симфонию.

Официантка смеется и хватает меня за руку.

— Хватит! Хватит! Я больше не могу. У меня уши болят. — Она на секунду задерживает мою руку в своих руках. — Ты женат. — Это констатация факта, а не обвинение.

— Да, — отвечаю я, — хотя здесь я один.

Я ничего не хочу этим сказать, просто констатирую факт. Но эта девушка (которая, как я понимаю, скорее ровесница Ребекки, чем моя) наклоняется ближе и говорит:

— Правда?

Она так близко, что я чувствую ее сладкое, как мятные конфеты, дыхание. Она встает со стула, наваливается на стол — это уже выходит за все рамки приличия — и хватает меня за воротник рубашки.

— Чему еще ты можешь меня научить?

Должен признаться, перед моим мысленным взором пронеслась картинка: обнаженная официантка с татуировкой в самом неслыханном месте велит мне хриплым, грубым голосом, чтобы я сделал с ней это еще раз и еще. Я вижу ее в своем номере цвета морской волны в этой «Холидей-инн», как она лежит, развалившись, в своем кожаном бюстгальтере и чулках в горошек — как в дешевом кино. Это было бы слишком просто. Я не назвал ни своего имени, ни места работы: великолепная возможность хотя бы на короткое время стать другим человеком.

— Ты же не можешь уйти, — говорю я. — Ты одна на смене.

Официантка обхватывает меня за шею. От нее пахнет мускусом и пóтом.

— Ну смотри…

Мне дали два ключа от номера. Один я достаю из кармана вместе с пятидолларовой бумажкой за выпивку. Она заслуживает чертовски хороших чаевых. Ключ ударяется о край стакана и звенит. Я встаю, как, думаю, делают обходительные мужчины из Голливуда, и, не оборачиваясь, не говоря ни слова, иду в холл к лифтам.

Когда я вхожу в лифт и двери за мной закрываются, я прислоняюсь к стене и начинаю учащенно дышать. Что я делаю? Что я делаю? Интересно, это считается изменой, если ты выдаешь себя за другого человека?

  79