очень нудно 
99 
— А что потом? — спросила она.
— Что потом?
Я никогда не думал, что будет потом. Столько всего зависело от этого заключительного шага.
— Будешь изучать что-то другое? Ну, не знаю, камбалу, рыбу-меч или, может быть, дельфинов? — Она улыбается. — Мне нравятся дельфины. Я ничего не знаю о дельфинах, но мне кажется, что они всегда улыбаются.
— Как и ты, — выпалил я и закрыл глаза.
«Идиот, идиот, какой ты идиот, Оливер!» Я открыл один глаз, потом второй, но Джейн оставалась рядом и ждала ответа на свой вопрос.
— Не знаю, еще не решил. Возможно, буду изучать дельфинов.
— Отлично.
— Отлично, — повторил я, как будто решилась моя судьба. — Мне пора ехать, но я хотел бы встретиться с тобой снова. Сходить куда-нибудь.
Джейн зарделась.
— С удовольствием, — ответила она.
При этих словах я почувствовал, как с плеч свалился огромный груз. Это ощущение было сродни эйфории, которую я испытал, когда, еще студентом, опубликовал первую научную статью. Разница заключалась в том, что на этот раз эйфория заставила меня задуматься: а куда мне ехать? Сейчас, пребывая в приподнятом настроении, я мог думать исключительно о Джейн Липтон.
На крыльцо вышел мужчина. Конечно, сейчас мне уже все известно, но тогда я списал замешательство Джейн на игру воображения.
— Джонс? — произнес мужчина глубоким глухим голосом. — Александр Липтон. Хотел поблагодарить за то, что вы вернули Джейн кошелек.
— Сумочку, — прошептала Джейн. — Дамскую сумочку.
— Пустяки, — ответил я, пожимая его руку.
Ее отец был крупным, загорелым властным мужчиной с глазами-щелочками. Откровенно говоря, его глаза — угольно-черные — вызывали во мне беспокойство. Я не мог различить, где заканчивается зрачок и начинается радужная оболочка. Он был одет для игры в гольф. Отец подошел к Джейн и приобнял ее.
— Не знаем, что делать с нашей Джейн, — сказал он.
Дочь вывернулась из его объятий и пробормотала что-то насчет лимонада. Ну где он там? Джейн так тихо открыла дверь, что та даже не качнулась на петлях, и оставила меня на улице наедине со своим отцом.
— Послушай меня, Джонс, — сказал Александр Липтон, и его лицо стало удивительным образом похоже на лицо бескомпромиссного адвоката по уголовным делам, который не намерен уступать ни на йоту. — Когда Джейн исполнилось пятнадцать, я разрешил ей встречаться с теми, с кем она хочет. Если ты ей нравишься — ее дело. Но если ты обидишь мою дочь, клянусь, я подвешу тебя за яйца в Старой Северной епископальной церкви. Знаю я таких, как ты, сам учился в Гарварде! А если до того, как ей исполнится семнадцать, ты хоть пальцем ее тронешь… Скажу просто: я превращу твою жизнь в ад!
Я тогда подумал: «Этот человек — псих». Он меня даже не знал. Но потом, как будто гроза прошла, лицо Александра Липтона смягчилось и превратилось в лицо состоятельного мужчины средних лет.
— Жена говорила, ты морской биолог.
И прежде чем я успел ответить, в дверях появились Джейн с матерью, которые несли поднос со стаканами и запотевший кувшин лимонада. Джейн наливала, а миссис Липтон передавала стаканы каждому из нас. Александр Липтон залпом выпил свой лимонад, и Мэри тут же подскочила к мужу, чтобы забрать стакан. Он извинился и ушел, она последовала за ним.
Я наблюдал, как пьет Джейн. Она, как ребенок, держала стакан двумя руками. Я дождался, пока она все выпьет, и сказал, что мне пора идти.
Джейн проводила меня до машины. Мы мгновение постояли перед старым «бьюиком». Солнце припекало голову. Джейн повернулась ко мне.
— Я специально бросила сумочку в воду.
— Знаю, — признался я.
Прежде чем сесть в машину, я спросил, можно ли поцеловать ее на прощание. Когда она молча согласилась, я обхватил ее лицо руками — я впервые к ней прикоснулся. От моего прикосновения ее кожа, немного жирная от лосьона для загара, пружинила. Джейн закрыла глаза и в ожидании склонила голову набок. От нее пахло какао-маслом и пóтом. Больше всего на свете мне хотелось поцеловать ее в губы, но в ушах стоял голос ее отца. Я улыбнулся своей удаче и, решив, что у меня впереди целая вечность, прижался губами ко лбу Джейн.
45
Джейн
Милый Джоли!
Если бы меня сейчас видел папа! Утро мы с Ребеккой провели на скоростной автомагистрали в Индианаполисе, в музее автомобилей, забитом машинами — участницами гонок на серийных автомобилях и другими атрибутами соревнований. Помнишь, как в детстве мы с ним каждый год смотрели гонку на пятьсот кругов? Я никогда не понимала, чем ему так нравится авторалли, — сам он никогда не пытался заняться этим видом спорта. Когда я повзрослела, отец сказал мне, что его манит быстрота происходящего. Я, как и ты, любила смотреть, как машины сталкиваются. Я любила, когда на треке раздавался взрыв и валил черный дым, а остальные машины, не сворачивая с дороги, продолжали ехать прямо на кувыркающийся автомобиль, в этот импровизированный черный ящик, и выезжали оттуда целыми и невредимыми.
99 
