очень нудно 
61 
— Так это же мосты можно строить!
— А то… Красавец.
Не ходите, дети, в Африку гулять. Но если с ДШК, то ходите: многое обрящете.
— Как таскать такую шнягу, удобно?
— Сам ты шняга, мазута! А тут бундесовская вещь… И чего там неудобного будет? Как хочешь цепляй. На две секции — восемь крестовых швартовных кнехтов, четыре битинга. Для крепления техники на палубе даже талрепы со стропами есть. Леерное съемное. Осадка восемьдесят сантимов.
Хорошо, что сомалийцы понтон в бухту завели: льдом не побило. Тремя лодками волокли, не меньше.
Хотя это не зима была, а недоразумение.
И льда мало. Всего два месяца снег лежал, и то неполных, да еще с перерывами, во многих местах таял при потеплении. Ниже минус десяти температура ни разу не опустилась. Больше готовились к проблемам, чем их получили. Печки дизельные натащили, как путевые, в избах и помещениях замка печи понаставили — вся продукция маленького кирпзаводика туда уходила. Одежды зимней набрали каналом… Казаки тулупы шили, аж шесть орлов в таких шастали, портупеями перетянутые. Ну и ладно, на следующий год проще будет. Да и не приходится год на год — вдруг тут климат серной скачет?
Но зима была красивая, это надо признать. Чистая, горнолыжно-курортная, по-открыточному сочная, даже праздничная. Понравилось. А вот… Уже понятно, что именно межсезонье в наших краях наиболее противное и вредное для здоровья время года… Я сказал «наших»?
Значит, все, корни пустил. Моя земля.
— Эй, на «Густаве»! Мужики-и-и!! — заорал с буксира Корнеев. — Давайте на «Дункан», обед стынет! А я пойду Клима сменю, потом Гошу!
Обед — это хорошо, это приемлемо.
Ну, Коломийцев…
— «Карл Густав», говоришь? — ехидно усмехнулся Гоблин.
— Так германец же ж. И никакой не «Карл», просто «Густав». Солидно звучит, согласен?
— Согласны, согласны… Пошли, братва, сегодня котлеты на камбузе, сам видел, — поторопил я. — С капустой квашеной. Да с горчичкой.
После обеда опять обследовали находку, выискивая места возможной течи, потом на всякий случай ставили в трюм мотопомпу, втащили на понтон обе моторки с подвесниками. И вот «Дункан» запыхтел, завертелся по бухте, начал ворочать понтон, сдергивать его с глинистого дна. Потом, когда огромная «мыльница» закачалась на воде, Коломийцев принялся тыкать «Густава», как кошка котенка, носом. Мастерски работал дед, осторожно, выравнивая и ставя понтон так, как удобно капитану.
Все, буксир выбран, закреплен, будем ждать и смотреть — потечет корпус или нет.
Корнеев с Гоблином взяли «бенельки» и пошли по лесочку в надежде поднять какую-нибудь птицу или зверя. Чего зря время терять.
Проверим течь и пойдем дальше.
Вот и ползем теперь малым ходом, опять тоска.
По плану нам предстоит разведать еще пятьдесят километров берега выше по течению.
«Дункан» идет спокойно, без надрыва, словно и не висят на хвосте многие тонны металла. Но скорость упала, тем более против течения. На «Густаве» остался механик Корнеев — наблюдать за поведением плавсредства. При нем рация, ПКМ, запас еды — мало ли что случится.
Мы же с Гобом греемся в уютной рубке горячим чаем с абрикосовым вареньем посадского разлива: солнце идет к горизонту, и днем-то по-весеннему прохладно, а к вечеру и подавно.
— Владимир Викторович, может, загоним «Густава» на наш берег да захабарим где? — предложил Гоблин. — И быстренько налегке мотанемся.
Дед посмотрел на него как на сумасшедшего.
— Через мой труп! Да я «Густава» на секунду без присмотра не оставлю. Мотанется он…
Все ясно… Не уговорить.
Третий час ползем вдоль нашего берега, не забывая и о правом. Берега сблизились, оптикой и африканский берег вполне контролируется. Но пока ничего интересного ни там, ни тут.
— Елки новогодние! Так эти сомалийцы подлые могли где и пароход заныкать! — заорал вдруг дед. — Наверняка, если нашли, угробили в первый же час.
— А че, реальная тема, — подхватил Сомов. — И катерок взрослый может быть.
— Надо в протоки заглядывать, — предложил я, тоже загоревшись новой идеей.
— Говорил же тебе, Викторович, давай отцепим от наручников «Толстого Густава», а ты в отказное пошел. Упрямство — это грех, — последнее Сомов добавил с необычной для него благостной поучительностью.
Кэп посмотрел на него с сомнением — в глазах ушлого старика читалось частичная готовность прислушаться к предложению Мишки.
61 
