Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
69 
В комнате никого. Маленькая кроватка аккуратно застелена. Шкаф в углу, расписанный белыми лошадьми и другими животными. Совсем нестрашный. Дэвид открывает створку и отпрыгивает, готовый к встрече с рычащим чудовищем. На палке покачиваются пустые вешалки.
Дэвид разочарован. Третья дверь. Это ванная. Там тоже ни души.
Он возвращается в спальню и подходит к окну. Отсюда открывается чудесный вид на Центральный парк, гораздо лучше, чем из других окон в доме. Деревья покрыты мягкой зеленью, ветви колышутся на фоне серых туч. Над Резервуаром[36] летают птицы. Дэвиду хочется открыть окно и высунуть голову, но рама забита гвоздями.
Он пытается сложить вместе все, что узнал, расставить по местам все фрагменты, но картинка не складывается. Может, он поймет, когда вырастет. А может, Дэвид ошибся и не было никакой девочки, он все придумал. Не в первый раз он принимает воображаемую историю за реальное воспоминание. Дэвид ничего не понимает и осознает, что ничего не понимает. От этого еще обидней.
Совсем расстроенный, он поворачивается, из последних сил надеясь, что сейчас все изменится. Нет, комната пуста, кровать застелена, под ногами пыльный крашеный пол.
И тут он замечает то, что вначале пропустил. Под кроватью, у стены, почти незаметная, лежит туфелька. Дэвид тянется и хватает ее.
Глава четырнадцатая
Я очнулся на койке в больнице Св. Винсента и спросил:
— А где картинки?
Мэрилин оторвалась от журнала.
— Отлично. Ты пришел в себя.
Она вышла в коридор и вернулась с медсестрой. Та сделала кучу анализов, ощупала меня, залезла во все дырки при помощи специальных инструментов.
— Мэрилин! (Получилось что-то вроде «мээии».)
— Да, милый.
— Где картины?
— Что он сказал?
— Где картинки? Картинки! Где они?
— Я его не понимаю. А вы?
— Картинки. Картинки.
— А нельзя ему дать что-нибудь, чтобы он не каркал?
Через некоторое время я снова проснулся.
— Мэрилин! Мэрилин!
Она появилась из-за ширмы и устало улыбнулась:
— Привет, милый. Хорошо поспал?
— Где картинки?
— Картинки?
— Рисунки. — Глаза закрывались, ужасно болела голова. — Рисунки Крейка.
— Знаешь, врач говорит, что некоторое время ты будешь плохо соображать.
— Рисунки, Мэрилин.
— Хочешь еще таблетку, чтобы не болело?
Я зарычал.
— Будем считать, что хочешь.
Не буду утомлять вас подробным рассказом о моем воскрешении. Вкратце, голова ужасно болела, от шума и гама в приемном покое она болела еще больше, и я был просто на седьмом небе от счастья, когда мне разрешили уехать. Но Мэрилин, как выяснилось, не хотела, чтобы я лежал дома, и, приложив немало усилий и заплатив немало денег, выбила для меня одноместную палату. Я мог там оставаться, пока не почувствую себя лучше, так она мне сказала.
Меня посадили в коляску и отвезли наверх.
— Ты стал похож на параолимпийских спортсменов, — сказала мне Мэрилин.
— Давно я тут?
— Часов шестнадцать. Надо тебе сказать, когда ты без сознания, с тобой ужасно скучно. — Мэрилин шутила, но чувствовалось, что она здорово перепугалась.
Хоть я был больной и несчастный, но все-таки догадался спросить ее, как она сюда попала.
— Твой сосед вернулся с прогулки с собакой и нашел тебя на крыльце у подъезда. Он вызвал «скорую» и позвонил в галерею. Сегодня утром Руби позвонила мне. Вот я и приехала. Кстати, она сегодня вечером опять зайдет.
— Опять?
— Она приходила. Ты что, не помнишь?
— Нет.
— И она, и Нэт. Принесли коробку с эклерами, ее забрали медсестры, небось сами все и слопали.
— Спасибо. — Я поблагодарил сначала ее, потом интерна, который катил мое кресло. А потом я заснул.
Следующие гости, визит которых я хорошо запомнил, были из полиции. Я рассказал им все, что знал, начал с момента, когда вышел из галереи, и закончил тем, как поставил коробку на тротуар. Их огорчило, что я совершенно не запомнил примет нападавшего, хотя описание ужина в суши-баре их очень заинтересовало. Даже в полубессознательном состоянии я понимал, что вряд ли это был кто-то из персонала суши-бара, и попытался убедить в этом полицейских.
— И ради чего? Ради коробки с рисунками? Я же не рекламировал их. Хозяйка сама попросила посмотреть.
— А она в курсе, чем вы занимаетесь?
— Не знаю. Нет, наверное. Я, конечно, мог об этом когда-то упомянуть. Да вы что, в ней весу килограмм сорок, по-моему.
69 
