135 
«У тебя есть дела поважнее, Тито», — сказал он.
Мне следовало бы тогда уже сообразить: что-то тут неладно. Но я уверил себя, что Карлос старается произвести впечатление на американского кинопродюсера. И если ради этого он готов помочь мне — что же, значит, мне повезло.
Я подвез их в моем пикапе до заправочной станции. План был такой: они буксируют машину в Хоакул, там мы все и встречаемся.
После нашего отъезда жена обнаружила в комнате Пилар деньги. Американец оставил нам полторы тысячи долларов наличными и записку. Насколько я помню, в ней было сказано: «Потратьте их, когда потребуется».
Я поехал на работу — сюда, — полагая, что около двух мне позвонят.
Карлос позвонил в половине пятого и попросил приехать к кладбищу.
Фахардо попытался отпить из чашки, но та оказалась пустой.
— Вы уверены, что не хотите кофе?
Глория покачала головой.
Он молча наполнил чашку; молча вернулся в кресло. Подул на кофе, отпил, откашлялся и стал рассказывать дальше:
— Я нашел его сидевшим на капоте тягача. И первое, что он сказал: «Нам необходимо где-то спрятать его».
Оказывается, Карлос подслушал наш с Элизой кухонный разговор. Раз это тот самый американец, которого проклинают на всех семейных сборищах, какие Карлос когда-либо посещал, значит, его сам бог велел шантажировать.
По дороге от заправки к машине он принялся угрожать американцу. Способностью хоть как-то предугадывать развитие событий он не обладал. И совершенно не мог понять, что фразочки наподобие «Я знаю, кто ты такой» и прочая херня в этом роде никогда не срабатывают. Американец все отрицал, и Карлос рассвирепел.
Я при их разговоре не присутствовал, что говорил ему Карлос, не знаю. Думаю, он начал перечислять события прошлого и завел американца настолько, что тот стал ему возражать…
Фахардо развел руки в стороны:
— Ну, вы и сами можете вообразить, к чему это привело.
— Как он это сделал? — спросила Глория.
— Сначала Карлос не собирался бить его. Все произошло само собой. И…
Лоб Фахардо пошел морщинами, как плохо наклеенные обои.
— Что? — спросила Глория.
— Не уверен, что вам следует знать подробности. Они слишком грязны.
— Вчера вечером, — сказала она, — я прострелила человеку горло. Думаю, что и с вашими подробностями я как-нибудь справлюсь.
— Ну хорошо. Тогда слушайте.
Американец выскочил из тягача, и Карлос ударил его, сбил с ног. Но не убил. Тот попытался уползти.
И Карлос забил его до смерти цепью, которую нашел в кузове тягача.
— Как он после этого выглядел? — спросила Глория, прижав ко рту ладонь.
— Ужасно, — ответил Фахардо.
Его худые руки, спина, ноги, лицо, его лицо, ох, лицо, бедное, бедное лицо, уже ни на что не похожее. Ей хотелось заплакать. Не заплакать, нет, она свое отплакала, на три жизни хватит, остался лишь гнев, брызгающий, точно пульверизатор, слюной, гнев, готовый излиться на первое, что подвернется под руку. Глория схватила чашку Фахардо и запустила ею в стену.
Молчание.
Выскочивший из своего кресла Фахардо стоял, глядя на нее, как перепуганный укротитель львов.
— Я вам новую куплю, — сказала Глория.
Он кивнул.
— Сядьте, — велела она.
Пауза.
Фахардо сел.
— Не знала, что человека можно убить цепью, — сказала Глория.
— После первых пяти секунд, — ответил Фахардо, — он, скорее всего, потерял сознание.
Глория шумно вздохнула:
— Что было потом?
Он все еще смотрел на нее с опаской.
— Давайте без мелодрам, Teniente. Линчевать вас я не собираюсь.
— А меня-то за что? — сказал он. — Я его не убивал.
— Вы этому поспособствовали.
— Ничего подобного, — протестующе заявил он. — Сначала Карлос угрожал мне. Угрожал моей семье. Моей дочери. А потом повалился мне в ноги: я должен помочь ему, мы же двоюродные браться, разве не так? И снова перешел на угрозы: если я не помогу, он и меня за собой потянет — кто, как не я, заставил его поверить, что у американца полны карманы денег? И я испугался. Да, сеньора, признаюсь, испугался. До усеру — уж больно быстро он перескакивал из одного настроения в другое.
Фахардо щелкнул пальцами:
— Вот так.
Глория кивнула:
— Короче говоря, вы ему помогли.
— Называйте это как хотите. Он совершил убийство, а подтирать за ним пришлось мне.
— Вы могли отказать ему, — сказала она.
135 
