52 
– Могу я хотя бы доесть эклер? – смиренно спросила Мередит.
И на следующее утро Элинор действительно встречала Мередит в аэропорту имени Кеннеди. Безупречная как всегда, в черном деловом костюме от Шанель.
– Я же тут на переговорах, – объяснила она, чмокнув подругу в щеку. – А вот ты могла бы выглядеть и более привлекательно!
– Постой, а что тебе не нравится? – неподдельно удивилась Мередит, осмотрев свои голубые джинсы и футболку ти-шорт цвета «пепел розы». – Мне на работе хватает всяких изысков. И вообще, я всю дорогу в самолете спала, неудивительно, что я слегка помятая. Мы заедем к тебе в гостиницу? Тогда я хотя бы смогу привести себя в порядок.
– Плевать на порядок! Я опаздываю на переговоры.
– Тогда зачем ты меня сюда выдернула? Можешь объяснить наконец?!
– Могу. Сейчас я отвезу тебя в одно место, а сама поеду на переговоры. Вечером созвонимся.
– Вечером? Что, по-твоему, я буду делать в Нью-Йорке целый день одна?
Элинор промолчала, ловко управляя в потоке машин маленьким и ярким автомобилем, взятым напрокат.
Через каких-нибудь полчаса они подъехали к внушительному зданию, сложенному из белоснежных камней. На вывеске пламенела надпись «Картинная галерея».
– И что? – спросила Мередит, недоуменно повернувшись к подруге и одновременно отстегивая ремень безопасности. – Ты вызвала меня в Нью-Йорк, чтобы я посмотрела картины?
– Именно. Вылезай, не задерживай меня!
Элинор заплатила за билеты, и они прошли в помещение, с которого, по всей видимости, начиналась экспозиция.
– Вчера вечером я оказалась без дел, без сопровождающих и без особых планов, – начала Элинор, увлекая подругу за рукав в глубь зала. – Дай, думаю, повышу культурный уровень, приобщусь к искусству. Не одной же тебе в Праге изучать архитектуру.
У Мередит чуть быстрее забилось сердце.
– Я покупаю путеводитель, тыкаю пальцем в первую попавшуюся картинную галерею, еду сюда… И что я вижу?
– А что ты видишь?
– Вот что. – Элинор развернула ее лицом к картине.
Мередит остолбенела.
На картине была изображена… Мередит Бенкрофт. В полный рост, в простых джинсах и свитерке, свободная, улыбающаяся, счастливая. Такая, какой она была в Праге. Такая, какой она осталась в Варшаве…
Картина была полна жизни, сходство было потрясающим.
– Очень интересная техника работы, – проговорила Элинор. – Ты не находишь?
– Замолчи! – Впрочем, Мередит тут же опомнилась. – И много тут подобных картин?
– Штук семь наберется, – пожала плечами Элинор. – Преобладают пейзажи, кстати весьма неплохие. Несколько работ в стиле фэнтези. И портреты. Там, дальше, есть твой портрет в обнаженном виде, но все очень пристойно, знаешь ли. Сквозь легкую дымку. Есть поясной портрет, и исполнен он совсем в другой манере, там у тебя и взгляд другой, ну и вообще совсем другое впечатление. Есть картина величиной два на три метра. Там только твое лицо. Не передать, насколько оно красиво. Впрочем, сейчас сама все увидишь. Ты была права, твой польский друг очень талантлив. Несмотря на разницу сюжетов, на нюансы в манере исполнения, сразу видно, что все эти картины принадлежат одной руке. Пойдем, я тебе все покажу.
– Разреши, я сделаю это сам, – негромко проговорил мужской голос.
Мередит обернулась на голос, уже понимая, что ей это не снится, но все еще не веря своим ушам.
– Я, пожалуй, пойду, – улыбаясь проговорила Элинор и, помахивая кейсом, незаметно удалилась.
Мередит и Эдмунд остались одни.
Наступила тишина. Но молчание не было неловким. Просто Мередит пыталась подобрать слова и никак не могла найти их.
– Прости, – вырвалось у нее. – Прости меня!
– За что же? – спросил Эдмунд.
Мередит не могла понять, мрачно он смотрит на нее или же его глаза смеются. А может, это было и то и другое?
– Ты сам знаешь за что. Я выставила тебя посмешищем в глазах семьи, перед друзьями.
– Ах это, – небрежно сказал Эдмунд. – Да, есть такое дело. Хотя, знаешь, они не так глупы, как кажутся. Не могу сказать, что ты нанесла кому-то смертельную обиду, поступив так. Удивились, немного подосадовали. Бывает. Не страшно. Извинения приняты.
– А ты… Ты когда-нибудь простишь меня?
– Я ведь тебе уже говорил. Захочешь поделиться тем, что происходит, расскажешь. Если нет, я приму и это. Не знаю, почему уж так получилось. Но у меня нет на тебя обиды. Хотя, конечно, могла бы и предупредить, чтобы я не гадал – мало ли что стряслось. Болезнь родственников, аврал на работе. Но ты оставила кольцо. Тогда я и понял, что не нужен тебе.
52 
