15 
— Хм… Да уж, представляю, как рассердилась бы ваша жена, если бы узнала, что вы поселили чужую женщину в ее спальне!
— Это не ее спальня. — Осторожно опустив Александру на скамеечку, Джордан посмотрел ей в глаза. — Эта комната была спальней моей матери, и Ванессе все там не нравилось.
— Почему?
— Ванесса терпеть не могла мою мать. Потому что в отличие от нее самой мама была истинной леди. Рядом с ней Ванесса всегда острее ощущала собственную грубость, вульгарность и невежественность.
— Не слишком-то вы снисходительные к своей жене!
Джордан бросил на Александру внимательный взгляд.
— Я понимаю, что это не добавляет мне благородства в ваших глазах. Но, возможно, вы посмотрите на вещи несколько иначе, если я скажу, что именно Ванесса затягивает наш бракоразводный процесс, а не я.
— Может быть, она просто очень любит вас?
Его саркастический взгляд опроверг ее высказывание красноречивее всяких слов.
— Но почему? — непонимающе пробормотала Александра. — Вы же так привлекательны… — Она смущенно замялась, поняв, что сболтнула лишнее.
— Значит, я все же кажусь вам привлекательным? — с улыбкой спросил Джордан, снова беря ее на руки и начиная осторожно спускаться к лодке.
— Только в те минуты, когда перестаете быть тираном, — проворчала Александра, стараясь не встречаться с ним взглядом.
— Обещаю, что впредь буду держать свои тиранские замашки при себе, — заверил Джордан.
Туман над озером постепенно рассеивался, обнажая хрустальные серо-голубые небеса. Темно-синяя гладь воды, по которой бесшумно скользила лодка, казалась опрокинутым зеркалом. С одной стороны озера расстилался обширный парк, больше похожий на лес. С другой поднималась величественная громада средневекового замка с зубчатыми башенками, чугунными балконами и потемневшими от времени стенами, увитыми плющом. Из-за тумана низ здания был едва различим, и оно казалось выступающим из воды.
— Теперь я понимаю, почему усадьба получила название Эльфинстон — «эльфийские камни». — Александра с улыбкой посмотрела на Джордана. — Того и гляди, одно из этих воздушных существ выплывет из тумана и присядет на бортик нашей лодки. А вам доводилось когда-нибудь встречать здесь эльфов, покровителей рода Стентонов?
— К сожалению, нет.
Джордан перестал грести и окинул свой родовой замок долгим, задумчивым и каким-то необъяснимо тоскливым взглядом. Внезапно Александра подумала, что ошиблась, посчитав, что он не подходит на роль хозяина Эльфинстона. Сейчас ей, напротив, казалось, что Джордан Стентон чем-то сродни и этому тенистому мрачноватому парку, и старинному романтичному замку.
— Боюсь, что эльфы обиделись на меня за то, что я бросил этот дом, и лишили своего покровительства.
— Зачем же вы уезжали? — тихо спросила Александра.
В глазах Джордана, таких же бездонно серых, как и сегодняшнее небо над Эльфинстоном, снова проступила грусть.
— Я уехал из Англии из-за Ванессы. Потому что любил ее, а она ненавидела сельское уединение. Мой отец тогда сказал, что я совершаю огромную ошибку. Не потому что женюсь на женщине не своего круга, а потому что Стентоны должны жить только здесь. Но я был молод и не послушал его. Впрочем, давайте не будем о грустном, Александра. Посмотрите, сегодня такой чудесный день! Представьте, что мы с вами живем в далекие времена. Я — грозный, воинственный рыцарь, наводящий страх на всю округу своими разбойными выходками, а вы — юная и беззащитная молодая леди, по воле злого отца отданная мне в невесты.
— Скорее уж я похожа на бедную крестьянскую девушку, которую коварный аристократ обманом увез из родительского дома, — сказала Александра, критически оглядев свою красно-зеленую клетчатую юбку и удобные, но, увы, совершенно немодные туфли.
В глазах Джордана заплясали озорные огоньки.
— Крестьянская девушка, похищенная коварным аристократом? — переспросил он, придвинувшись чуть ближе к раскрасневшейся от смущения Александре. — Черт возьми, заманчивая мысль. Как жаль, что сейчас не действует так называемое право первой ночи!
— О, я не сомневаюсь, что, живи вы в средневековье, вовсю пользовались бы этим варварским правом! — с притворным возмущением воскликнула Александра.
— А разве вы были бы против? На месте крестьянской девушки?
— Конечно! Ведь это же немыслимое насилие над личностью!
15 
