очень нудно 
16 
— И кто же вам это сказал?
Розенталь нетерпеливо махнул рукой.
— Вы не верите слухам. Это хорошо. Но дыма без огня не бывает. Я слышал, например, что когда Уинчестер добивался заказа на тот знаменитый парк аттракционов, он разузнал все о своих конкурентах.
— Но это вовсе не значит, что он использовал полученные сведения против кого-то.
— Не будьте наивной, мисс Террелл. Он стал таким знаменитым отнюдь не случайно.
Глаза Розенталя сверкнули злобой, и Бет насторожилась.
— Он талантливый архитектор.
— Да. Но не он один.
— Зачем вы все это мне говорите?
— Просто хочу вас предостеречь. Вы с Уинчестером, похоже, приятельствуете. Во всяком случае, я заметил, что он проявляет к вам интерес. И хотя вы действительно привлекательная женщина, его внимание к вам может быть вызвано совсем другими причинами.
— Все же не понимаю, зачем вы все это рассказываете?
— Скажем так: если заказ Осгуда не достанется мне, тогда пусть он не достанется и Уинчестеру.
Розенталь поднялся и, помахав Бет рукой, направился к группе мужчин, которые оживленно что-то обсуждали.
Бет задумалась, глядя в свой бокал. «Не будьте наивной, мисс Террелл», — сказал Розенталь. Неужели она снова попалась? Неужели Нэш не такой, каким кажется? Не была ли его откровенность просто уловкой, чтобы побольше узнать? Вдруг отыщется нечто такое, что можно использовать против нее? И самый важный вопрос: тот поцелуй — настоящий или нет?
Промучившись неделю, Бет решила, что Нэш Уинчестер — герой не ее романа. А раз так, то нечего и переживать по поводу его методов. Во всяком случае, до тех пор пока он не раскопает тот скандал с Джоном и не попробует его использовать, чтобы дискредитировать Бет в глазах Осгуда. Может быть, стоит самой все рассказать Осгуду?
Чтобы как-то отвлечься от навязчивых мыслей, Бет решила перекрасить гостиную. Ее давно раздражал цвет стен, и она решила сделать их светло-желтыми, а потолок голубым, как небо, и с белыми облаками. Тогда в холодную погоду здесь будет гораздо уютнее.
Сдвинув мебель в центр комнаты и накрыв ее, она взялась сначала за потолок, потом перешла к стенам. Часа через три у нее страшно разболелась голова. Бет, однако, мужественно терпела, решив довести дело до конца. День уже близился к вечеру, и карабкаться вверх-вниз по стремянке становилось все труднее. Ее уже буквально тошнило от головной боли.
Неожиданно раздался звонок. Кое-как добравшись до двери, Бет распахнула ее. На пороге стоял Нэш. В черной рубашке и джинсовых шортах.
— Можно?
При одном взгляде на него она вспомнила жаркие губы и крепкие объятия. Сердце у Бет забилось, голова закружилась. С трудом взяв себя в руки, она вспомнила про свой наряд: линялую красную майку и заляпанные краской оранжевые шорты — и сдернула с головы косынку.
— Ко мне войти страшно. У меня там такое…
— Ты забыла свои заколки. — Он протянул руку и раскрыл ладонь.
Забирая гребешки, Бет коснулась его руки, и ее словно ударило током. Она вспомнила, как водила пальцем по его ладони, как гладила его по лицу.
— Бет, что с тобой? Такая жарища, а у тебя руки, как ледышки!
Она потерла лоб.
— Голова болит и немножко кружится. Может, начинается грипп.
Нэш принюхался, сморщив нос.
— А что ты делаешь?
Бет кинула взгляд на свой измазанный краской наряд.
— А ты как думаешь?
Он взял ее за руку и вытащил на крыльцо.
— Сядь на ступеньку и глубоко дыши. Какая у тебя краска?
Она осторожно подняла голову.
— Не знаю. Купила на распродаже. А что?
— Скорее всего, ты отравилась. Или у тебя аллергия на эту краску.
— У меня все окна открыты.
— Тебе больше нельзя туда заходить.
Его взгляд буквально пригвоздил Бет к месту, но дух противоречия был сильнее, и она с трудом, но поднялась на ноги.
— Я сама решу.
— Бет, послушайся разумного совета. Или ты хочешь, чтобы тебе стало совсем плохо?
— Естественно, не хочу. Но мне надо закончить стену.
— Если я ее докрашу, ты согласишься посидеть здесь и подышать воздухом?
— Но ты же весь измажешься!
— А если я не такой неряха, как ты? — Заметив яростный взгляд, Нэш поспешно добавил: — Я пошутил. Вот видишь, ты надышалась парами так, что потеряла чувство юмора. Это уже серьезно.
Сейчас он выглядел таким самоуверенным и, надо признать, неотразимым.
16 
