40 
— По-видимому, мне придется весь день торчать в доме, — вздыхаю я.
Гвен живо взмахивает полной рукой.
— Глупости. Сейчас мы что-нибудь придумаем. — Она подбоченивается и обводит свое царство — просторную кухню — внимательным взглядом. — О!
Поворачиваюсь туда, куда смотрит она, и вижу сбоку буфета две длинные деревянные рейки. Гвен уверенным жестом берет обе, придвигает к плите табурет и кладет их на верхушки посудных полок, что висят на стене по обе стороны плиты.
— Очень мокрый? — деловито осведомляется она.
— Да нет, — отвечаю я, прикидывая, не опасно ли прибегать к столь хитроумным методам.
Гвен подходит ко мне и берет у меня свитер.
— Минут пятнадцать — и сможете спокойно его надеть.
— Думаете? — нерешительно спрашиваю я.
— Уверена, — отвечает Гвен, убирая с плиты большую кастрюлю и казанок и зажигая все конфорки. — Я сама не раз выходила из подобного положения именно так. — Вновь поднимается на табуретку и вешает свитер над огнем.
Я слежу за ней, гадая, не упадут ли рейки и не загорится ли моя бедная одежка. Гвен с невозмутимым видом спускается на пол.
— А что это за палки? — интересуюсь я.
— Феликс, садовник, занес их с заднего двора, когда неделю назад хлестал ливень, да так до сих пор и не забрал. Садитесь, выпейте чайку, — предлагает Гвен, кивая на стул у стола.
Мне нечем заняться — на тексте Браунинга здесь, в Англии, все никак не выходит сосредоточиться, — поэтому я с готовностью соглашаюсь, и уже через пару минут кухарка ставит передо мной чашку ароматного чая.
— А почему бы вам не попросить какую-нибудь куртку у миссис Хадсон?
— Миссис Хадсон? — не понимаю я.
Гвен смеется.
— Мирабель. Мы за глаза зовем ее только так. Конечно, она еще не Хадсон, но вот-вот ею станет.
Чуть сдвигаю брови, вспоминая фамилию Хэнка. Точно. Его зовут Генри Хадсон, но все обращаются к нему просто Хэнк, во всяком случае семейство Барлоу.
Лицо Гвен делается заговорщицки хитрым.
— Да-да, — шепчет она. — Представьте, старички твердо намерены оформить свой союз как подобает.
С улыбкой киваю, хотя настроение далеко не из лучших. Может, из-за дождя, а может, из-за того, что наши отношения с Нейлом теперь почти такие же, какими были до разговора в спальне.
— Да, я знаю. Они собираются устроить настоящую свадьбу.
— А вы? — многозначительно улыбаясь, спрашивает Гвен.
Ох уж эти мне любители посудачить! Ну какое, скажите на милость, дело слугам Хэнка, собирается ли внук Мирабель вступить в официальный брак?!
— Мы? — Секунду-другую раздумываю, что отвечать и надо ли осторожничать с Гвен. — Для нас главное — чувства. — Врать мне все сложнее и сложнее. Неужели я влюбляюсь в Нейла? За что мне столько испытаний?
Гвен смеется.
— Молодые в наши дни свободно живут и просто так. А старикам, даже таким современным и обеспеченным, как Хэнк, милее по старинке.
Киваю.
— Так почему бы вам не попросить что-нибудь теплое у Мирабель? — повторяет вопрос Гвен.
Я отрицательно качаю головой.
— Мне удобнее в своем.
Пятнадцать минут пролетают незаметно. Гвен пускается рассказывать, как семнадцатилетней девочкой выходила замуж она сама. Через год ее муж, военный летчик, погиб, но на печальном Гвен не акцентирует внимания и рассказывает о деревенском празднике, который закатили по случаю их бракосочетания родители, так весело и задорно, что я слушаю ее с превеликим удовольствием.
— Наверное, готово, — говорит она, поворачиваясь от раковины к плите с намерением снова забраться на табуретку, но я останавливаю ее.
— Спасибо, я сама.
Свитер и правда сухой. Вздыхаю с облегчением, берусь за резинку и тяну на себя, но свитер почти не сдвигается с места. Дергаю посильнее и слышу звук рвущихся ниток.
— Осторожнее! — восклицает Гвен, подскакивая к плите и выключая конфорки.
— Думать об осторожности, по-моему, поздно. — Я боясь представить, что сталось с моим свитером.
Гвен дергает меня за руку, я уступаю ей место на табурете, и она, хоть куда ниже меня ростом, мгновенно разбирается, что случилось.
— Зацепился за гвоздик. Крошечный гвоздь, которого я не заметила. Дырку можно зашить. У меня есть такие нитки.
Она снимает и протягивает мне свитер, я принимаюсь его обследовать, а Гвен уходит и возвращается с катушкой и иголкой.
— Если хотите, я вам помогу.
40 
