очень нудно 
26 
К тому моменту как они доплелись до «Галатура», длинная очередь, обычно выстраивавшаяся в обеденное время у входа в ресторан, уже съежилась и почти исчезла. Реми шепнула словечко метрдотелю, и их тут же усадили за столик в просторном светлом зале с зеркальными стенами. Посетители оживленно болтали, а под потолком лениво жужжали вентиляторы.
Окликнув знакомого официанта, Реми поинтересовалась, свежие ли моллюски. Она разговаривала с парнем как с давним приятелем. Коул критически усмехался, слушая их диалог. В фешенебельных кругах, к которым по рождению принадлежала Реми, считалось хорошим тоном поддерживать дружбу с официантами, поскольку это давало возможность быстро попасть в престижные рестораны типа «У Антуана», где имя официанта держалось в секрете и служило своеобразным паролем.
Проконсультировавшись с толстощеким Джозефом, Реми заказала на закуску устрицы, а на второе – жареную баранину. Коул выбрал коктейль из креветок и рыбу.
Когда официант ушел, Реми прошептала:
– Заранее предупреждаю: если вы не хотите, чтобы о чем-то растрезвонили на весь город, никогда не говорите про это в присутствии Джозефа. По меткому выражению нашей Нэтти, рот у него больше, чем Миссисипи.
– А кто такая Нэтти?
– Наша кухарка. Впрочем, она так давно живет с нами, что уже считается членом семьи.
– Понятно.
Коул мгновенно представил себе дородную негритянку, но вовремя удержался от комментариев. Вообще-то ему следовало сразу догадаться: дамы типа Реми Жардин не прочь выставить напоказ дружескую близость с прислугой. Им нравится демонстрировать свой либерализм.
Реми немного помолчала, наблюдая за Коулом, а потом небрежно спросила:
– Вы, я вижу, любите дары моря?
– На самом деле мое самое любимое блюдо – это фасоль с рисом.
Коул рассчитывал шокировать ее своей непритязательностью, но ошибся.
Реми рассмеялась, насмешливо сверкнув глазами.
– Мое тоже, только не говорите Джозефу.
Она отпила глоток сухого розового вина. Коул предпочитал виски с содовой.
– Нэтти изумительно готовит фасоль, – продолжала Реми. – Я такой нигде больше не едала. Вкусная, нежная – пальчики оближешь. Приправ немного. Нэтти выкладывает фасоль на рис и поливает все домашним соусом. Вы должны прийти к нам попробовать.
– Боюсь, у меня слишком много дел, мисс Жардин. Мне некогда вести светскую жизнь.
– Да-да, я слышала. Мой брат даже называет вас трудоголиком.
– Возможно, если бы ваш отец или дядя посвящали делам компании больше времени, мне не пришлось бы теперь засиживаться допоздна на работе, – сухо произнес Коул.
– Что ж, я сама напросилась на резкость, – пробормотала Реми и шутливо подняла бокал, словно собираясь выпить за здоровье Коула. – Между прочим, – небрежно добавила она, – я не обнаружила в бумагах сведений о вашей семье. Но, наверное, у вас все-таки есть родственники?
– Есть. – Он отвечал коротко и сдержанно, вовсе не желая развивать эту тему.
– Братья или сестры?
– Ни тех, ни других, – покачал головой Коул.
– А родители? Где они живут?
– Отец умер, когда мне было восемь. Мама живет здесь, в Новом Орлеане.
– Вот как? И вы часто с ней видитесь или… для этого у вас тоже не находится времени?
Девушка откровенно поддразнивала Коула, но добродушная улыбка смягчала колкость ее слов. Может быть, поэтому он не разозлился, а спокойно ответил:
– Примерно раз в неделю я заезжаю к ней в магазин. А иногда наведываюсь и домой.
– Вот как? А что у нее за магазин?
– Небольшая антикварная лавка.
– Правда? На Ройал-стрит?
Коул еле заметно усмехнулся.
– Нет, на Мэгэзин. Там не такая рафинированная публика.
Джозеф принес закуски. Дождавшись, пока он в очередной раз удалится, Реми поддела вилкой устрицу и осведомилась:
– Значит, ваша мать торгует антиквариатом?
– «Антиквариат» слишком громко звучит, – усмехнулся Коул. – Я бы выразился поскромнее. Там продаются старинные игрушки, кружевные занавеси, безделушки, – короче, всякие мелочи.
– И как называется ее лавка?
– «Лимонное дерево». А почему вы спрашиваете?
– Просто интересуюсь. – Реми пожала плечами, и тонкая ткань на мгновение натянулась на груди, подчеркнув соблазнительные округлости.
Коул отвел взгляд. Он не хотел этого замечать! Но… поделать с собой ничего не мог: Реми Жардин ему нравилась. Его тянуло к ней и когда они медленно брели по улицам, направляясь к ресторану, и еще раньше, как только она переступила порог его кабинета. Да что греха таить! Он уже полгода не может ее позабыть.
26 
