129 
– Ты ничего не говорил о том, что каникулы мы проведем вместе.
– Но, черт возьми, где же еще, если не у меня дома? – Ноа почувствовал, как в нем вдруг вспыхнуло раздражение.
– Да здесь же, в общежитии. Кое-кто из ребят остался в школе.
– Немного, и не в этом корпусе. Они в «Логане». На этой неделе это единственный корпус, в котором остается дежурный преподаватель. – Ноа старался скрыть раздражение и говорить как можно спокойнее, но определенно чувствовал себя оскорбленным. Он испытывал сильную душевную боль. Эту боль он ощущал всякий раз, когда приходил навестить дочь и натыкался на холодный прием. Он понимал, что человек, в котором он нуждался более всего, его отталкивает.
– Ладно, – заявил он, оглядывая комнату. – Собирай вещи и идем. Если тебе понадобится что-нибудь, мы зайдем сюда завтра.
– Я бы предпочла остаться в своей комнате.
Он подошел и выключил телевизор.
– Лучше всего бери с собой рюкзак. Слишком много вещей брать не стоит.
– У меня полно всевозможных заданий на каникулы.
– Тебе нужна юбка или платье на сегодняшний вечер. Помнишь то бордовое, которое ты надевала в прошлую субботу? Тогда ты выглядела просто грандиозно. Наденька его.
Она отвернулась. Потом подошла к столу, продолжая демонстрировать отцу спину, и сказала:
– Тебе не стоит себя утруждать. Мне будет неплохо и с ребятами.
Ноа не выдержал.
– Нет, черт возьми. Ты моя дочь, и каникулы в школе не только для тебя, но и для меня. Я старался быть хорошим. Я делал вид, что не знаю тебя, чтобы тебе было легче приспособиться к новым условиям жизни и подружиться с ребятами. Но этот уикэнд я не собираюсь делить ни с кем. Слишком много времени я провел в одиночестве. Мне нужна моя дочь, мне нужна семья, если, разумеется, этим словом можно назвать только двоих – тебя и меня.
– Мы – не семья, – заявила Сара, правда, на этот раз менее агрессивно.
– Нет, мы семья. Я – твой отец, а ты – моя дочь.
– Мы с тобой едва знаем друг друга.
– Вот поэтому я с таким нетерпением ждал каникул. Настало время нам, наконец, друг друга узнать поближе. Или ты так не думаешь?
Она неопределенно пожала плечами.
– Жизнь и без того была неплохой и раньше.
– Она была ужасной. Я считался с тем, что твоя мать решила вести отдельную от меня жизнь – в новом доме и с новым мужем. Я старался представить ей возможность воспитывать тебя и не мешать по мере возможностей. И что же? Я встречался изредка с тобой, а раз в год ты проводила неделю у моих родителей. Но если бы мне пришлось начать жизнь сначала, я поступил бы по-другому. Я бы боролся с твоей матерью за каждую встречу с тобой, и ты бы носила мое имя. Короче говоря, я не стал бы церемониться с Лив.
Он остановился, прежде чем успел сказать до конца все, что думал о своей бывшей жене. Черт, ведь он поклялся не поливать грязью Лив, хотя и винил ее в том, что их брак развалился. Стараясь говорить потише, он произнес:
– То время прошло, Сара. Я не в состоянии принудить тебя меня полюбить, но предупреждаю, что я буду стараться изо всех сил.
Плечи девушки поникли. Прошла, пожалуй, минута, прежде чем он понял, что она плачет. Он подошел к Саре и обнял ее за плечи.
– Не плачь, детка. Мы сумеем все исправить. Я тебе обещаю.
Сара продолжала тихонько плакать. Она не обняла отца и не прижалась к нему, но тем не менее и не отстранилась. Казалось, долгие годы разлуки словно исчезли. Она снова стала совсем маленькой и плакала на плече своего папочки, а он утешал малышку, которую всегда обожал.
– Я знаю, что тебе тяжело. Твоя жизнь за последние несколько месяцев целиком перевернулась. Совершенно естественно, что ты чувствуешь себя не в своей тарелке. Вот почему так важно для нас обоих попытаться понять друг друга.
– Я никогда не думала, что тебе захочется видеться со мной, – едва смогла выговорить она, задыхаясь от слез.
– Во время каникул?
– Все эти годы.
– Ты, наверное, шутишь? – спросил он. – Ты же видела фотографии, которые стоят у меня на каминной полке? Твоя мать не очень-то любила сниматься, но всякий раз, когда мы были вместе, я вас фотографировал. Помнится, ты тоже не очень хотела сниматься, как твоя мать, часто отворачивалась, когда я нажимал на спуск. И знаешь, только благодаря этим фотографиям мне удавалось временами мириться со своим существованием.
– Ты ни разу не зашел ко мне здесь.
– Я просто полагал, что так будет лучше для тебя, ведь я не слишком популярен среди учеников. Но есть и другая сторона медали: ты ни разу не попросила меня, чтобы я зашел. И никогда раньше не просила об этом. Еще в детстве, отсылая тебя после наших редких встреч к Лив, ты не спрашивала, когда мы увидимся снова. Меня не считали нужным ставить в известность, что ты берешь уроки танцев, хотя у твоей матери все уставлено фотографиями дочери в танцевальных костюмах. Когда же ты начала бегать (а это была моя инициатива – ты ведь видела, что я бегал, когда жила у моих родителей), ты тоже не сказала мне об этом ни слова.
129 
